Леонтий Травин - Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

В то время после помещика нашего Карра остались три замечательные особы; это были малоумный лакей Прокофий, или Пронька, камердинер Григорий Ильин и господский шут, крестьянин села Угодич, Иван Андреев Болмасов, или Бебнев; отец его, Андрей Борисов Бебень, жил у отца моего постоянно в работниках и имел чудную способность ловить для меня диких сизых голубей: насыплет, бывало, овса, голуби и налетят. Он поговорит с ними ласково и потом берет руками того, которого ему укажешь. Сын его Иван был шутом у помещика; говорил он складно, с большим юмором и неглупо; его помещик, как в сказке «Емеля-дурак», одел всего с ног до головы в красное: красный картуз, красный кафтан и красные сапоги. Он не был учен грамоте, но имел чудную память: сказанное или читанное ему он не забывал никогда, а помнил все от слова до слова; он был живая библиотека без книжной мудрости; не ведая ее, он удивлял своим знанием круга церковного чтения и пения; содержание псалмов Давидовых он знал крепко; спрашивайте, сколько вам угодно о тексте какого-либо стиха, он ответит все: в которой кафизме и в котором псалме это значится; часто даже делал замечания церковному причту в чтении и пении; мог ответить желающим знать, в какой день каких бывает святых, не по очереди, а так, о каком деле у него спрашивают; он ответит как по книге и о рождении луны и ущербе ее; Пасху спросите за сколько вам угодно лет вперед или назад, он скажет тоже верно. Императорский дом он знал отлично, даже каждой особы время рождения и тезоименитства; помер он в 1865 году в селе Угодичах. Вообще эти отставные лакеи были большие говоруны и спорщики.

Говоря о спорах, не могу умолчать о следующем событии, бывшем, кажется, в Тихвине в этом же году. Раз в присутствии моего отца был духовный диспут у именитых купцов тихвинских, Ивана Григорьича Климова и Петра Львовича Орлова, — закоренелых староверов, с иеромонахом и казначеем Тихвинского монастыря Флавианом. Между прочим купцы завели речи о существовании города Тулы во времена пророка Давида и будто царь Давид в псалме 10, ст. 2 сказал: «Уготоваша стрелы в Туле» [306]. Все доводы иеромонаха Флавиана остались тщетны; напрасно он доказывал, что это говорится вовсе не о городе Туле; город этот при Давиде не существовал, и Флавиан сказал им, когда, как и кем этот город основан, но русских богословов это не удивило. В словах Давида они не допускали иного смысла и утверждали, что с того самого времени в Туле делают ныне хотя не стрелы, которыми прежде стреляли, а «пищали» которыми тоже стреляют. Диспут этот случился, кажется, в ярмарку, при покупке свежей уральской рыбы в кладовой моего отца, где она хранилась.

Великий колдун Кузьма Грач. — Знахарь XVIII в. — Легенда о селе Сулости. — Сулоцкий дьякон. — Крещенский храмовой праздник в Угодичах. — Воспоминание о В[еликом] к[нязе] Василии Ивановиче Темном. — Болезнь и смерть моего отца. — Зять, преемник моего отца по огороду. — Пожар в Тихвине. — Помощь погорельцам, сделанная Императором Александром 1. — История с тихвинским городским головой. — Посещение Тихвина Императором] Александром I. — Царицыно озеро. — Царица Колтовская. Ее могила. — Место дома боярина Василия Колтовского. — Сказочник гвардейский инвалид Яков Питерец. — Книга Мартирия и его письма. — Ларионова мельница.

Настал наконец и новый, 1823 год; родители мои поехали со мной в гости в село Сулость, куда отдана была моя сестра; это был Васильев день, и в Сулости был праздник. Отец зятя нашего Дмитрия — Андрей Гаврилов Грачев — был великий говорун. Он рассказал, как предок его Кузьма Грач в петровские времена слыл за великого колдуна и лечил воеводу от «лихой немочи». За это лечение он содрал с воеводы целую кису [307]петровских серебряных рублей и сверх того взял воеводскую лошадь с одноколкой, полной всякого добра, якобы в дар своим домашним. На эти воеводские рублевики дети Кузьмы Грача приобрели землю в «Измайловских светлицах» в правом берегу реки Таракановки, недалеко от ее впадения в реку Фонтанку. Потомки их и в настоящее время имеют там свою огородную землю и занимаются огородным промыслом, нося ту же фамилию Грачевых.

Сказывал он еще и о начале села Сулости. Первоначально в ней жил какой-то волшебник из князей с дочерью; отца звали Ласт, а дочь Сулой; потом жили различные князья, которые и выстроили здесь церковь; наконец половина села Сулости сделалась собственностью князей Голицыных, а другая половина была полковника Ярославова, а потом вся Сулость перешла к одному князю Сергию Михайловичу Голицыну. Рассказ этот был весьма плодовит и продолжался не в одно пиршество, а во многие; говорилось это больше во время чая, обеда и ужина. Вспомнишь про прежних стариков: сколько они знали рассказов, песен, повествований; почти в каждой деревне было свое предание о том, как произошло селение; теперь от этого скоро не останется и следа, все рассказчики перемирают, а с ними исчезнут предания; да и песни-то нынешние один срам слушать… В рассказываемое мною время на Сулости славился дьякон (имя я запамятовал); он считался по своему голосу первым по всему Ростовскому округу и притом твердо знал нотное итальянское пение. Роста он был высокого и очень красив собой; он был похож на Воржского (из села Воржи того же Ростовского округа); этот последний за свой голос был вызван в Петербург в Императорский зимний дворец и сделан протодьяконом, где и кончил жизнь свою с прозвищем «Ворожского дьякона».

Отец мой тут сулотского дьякона пригласил к себе на праздник Богоявления Господня. Дьякон действительно приехал и служил обедню, которая совершалась, несмотря на сильнейший мороз, в холодной церкви, по обычаю прежних лет, ибо в холодной церкви находится главный храмовой престол Богоявления Господня. После обедни был крестный ход из обеих приходских церквей для освящения воды, для чего вырубался во льду особого устройства крест, который, по преданию, приказал устроить в бытность свою в этот день в селе Угодичах Великий князь Василий Васильевич Темный. Предание говорит, что тогда после водоосвящения в тот день Великий князь имел кровопролитную битву с князем Василием Юрьевичем Шемякой косым, близ села Никольского, что на перевозе; Великий князь в этой битве победил Шемяку [308].

Как я сказал уже, что в день крестного хода был великий мороз, но он не воспрепятствовал стоящей в то время в селе Угодичах артиллерии стрелять из пушек, расставленных на берегу чистого пруда; пальба началась во время погружения священником в воду креста. В это время я был сильно напуган выстрелами из пушек. Много лет прошло, а я и по сей час не могу равнодушно слышать, как стреляют не только из ружья, но даже из самого малого пистолета; если приходится бывать при этом, то всегда отворачиваюсь и затыкаю уши.