Леонтий Травин - Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

Хотя ранее я и обмолвился, что о хороших начальниках почти и нечего говорить, но на моей службе писарем встретился один больно уж выдающийся, о коем и надумал порассказать кое-что. Это Евгений Иванович Якушкин. Он определен был управляющим палатою государственных имуществ в 1858 году на смену сумасброда Яковлева и составлял с ним самый резкий контраст. Очень скоро почуяли мы новое влияние, сперва из перемены к лучшему обращения окружного начальника Рослякова, а потом по разным слухам. Прежние управляющие всегда оглашали заранее о своих ревизиях, чтобы подготовились к ним. Этот начал ее на свой манер. В 1859 или 1860 году внезапно услыхали мы в Карповском волостном правлении, что управляющий находится в нашей волости в Ильинском обществе, что он останавливается в селениях, созывает крестьян, расспрашивает о сельских и о окружных властях, что он даже закусывал у одного мужичка хлебом домашние щи и заставил получить за них полтинник, несмотря на отказ в принятии. Начал он ревизию волости с сельских правлений, объезжая кругом центральное волостное. Спустя дня три-четыре приезжает в волостное правление окружной начальник Росляков и спрашивает, что слышно об управляющем и где он теперь. Нас извещало о нем сельское правление, и потому мы не знали, когда и где он находится, а потому и сказали Рослякову, что теперь он в последнем шестом обществе волости — Серковской и что завтра ожидаем его к себе. Росляков поехал в Серково, но скоро вернулся и просил нас поприпастись к ревизии, и уехал в Пошехонье, по-видимому, расстроенный и недовольный чем-то. После серковские старшина и писарь сказывали нам, что во время ревизии их правления управляющим является к нему окружной начальник с обычным приветствием, а Якушкин спрашивает его: «Зачем изволили пожаловать?» — «Да узнал, что В.В. в Карповской волости, так и поехал отвезти вам». — «Разве я Вам надобен?» — «Да как же, говорит, не явиться, когда Вы в моем округе?» — «Напрасно беспокоились. Этак я мог бы и не застать Вас на своем посту, оставленном мною на загладку всего, позаботитесь поприпастись к моей ревизии». Росляков, говорят, раскланялся и уехал. После обратного проезда Рослякова и к вечеру того же дня приехал к нам и управляющий, приказал голове созвать на завтра окрестных крестьян, а мне выложить на стол дела и книги для его просмотра наедине. Попросил еще заготовить ржаной соломы ему на постель, да и отпустил нас на покой, спать. Утром мы было позволили себе помедлить приходом в правление, чтобы дать время выспаться управляющему, но правленский сторож прибежал на квартиры сказать, что он уже давно встал и разговаривает на повети [469]с собравшимся народом. Мы встрепенулись и прибежали в правление, я и голова одновременно и застали входы на поветь закрытыми. Распустивши народ, управляющий пришел в правление, вежливо раскланялся с нами, сказав, что у нас все в порядке и, что всего приятнее, жалоб не слышно. Одет он был в поношенное пальто, так что мы не приняли бы его за управляющего, если бы не знали уже этого. При прощании мы доложили о затруднениях при сборе расписок за неграмотных в получении паспортов, потому что грамотных мало, что их приходится искать получателям по полям с платою за отрыв от работы. «Да что же мешает, — говорит, — выдавать паспорта без расписок в книге?» — «Боязнь палатской ревизии», — отвечал я. «Напрасно, — говорит, — ведь палата сможет сделать одно только замечание за это», С тех пор мы и оставили эту обременительную для себя и крестьян формалистику.

Палатские чиновники много рассказывали нам забавных анекдотов о новом управляющем, из коих, пожалуй, и порасскажу, что помнится еще. Раз, говорят, является в палату с просьбою деревенская старуха и спрашивает, как бы ей повидать самого здешнего набольшего. А он сидит в это время тут же в прихожей на окне. Встал, да и говорит: «Что тебе, голубушка, нужно? Я набольший-то здесь». Старуха оглядела его костюм да и говорит: «Полно, родименький, смеяться-то надо мной, старухой, какой ты набольший: ведь и по одежке-то видно это». А то понадобилась, говорят, какая-то справка из казенной палаты. Он сам пошел за ней. Подходит к столоначальнику и докладывает, зачем пришел, а тот, судя, вероятно, по костюму же, принял его за подобного себе, похлопал его по плечу да и говорит: «Погоди, брат, мочи нет, хочется посикать» — да и побежал в сортир. Якушкин преспокойно остался дожидать его, а по уходе со справкой товарищи столоначальника, узнавши через одного из своей среды, кто приходил за справкою, спросили столоначальника: знает ли, кому давал справку, и когда сказали кто, этот не верил, покуда не увидал Якушкина в другой раз при других обстоятельствах. Мужики не могли нахвалиться новым управляющим и скорым разрешением их ходатайств. Память о нем и посейчас держится между ними, очень уж он популярен стал в народе, а дворяне, как слышно было, недолюбливали его почему-то (не все, конечно).

Знакомый мне тогда пошехонский лесничий Заборский рассказывал мне, что Якушкин, как бывший его начальник, когда он служил в корпусе межевщиков [470], встретил его в Пошехонье как старого знакомого, расспрашивал, как живет он, что читает, где достает книги. А когда он промолвился, что на днях получил таковые от волостных писарей Тарасовского (меня) и Павловского, то Якушкин будто бы удивился этому и стал расспрашивать его о нас. Рассказ свой Заборский окончил будто бы похвалою нам, вроде того, что эти, дескать, два писаря — передовые люди, взяток не берут. Вскоре после этого разговора с лесничим Якушкин приехал в Тарасовское волостное правление на волостной сход по призыву к жеребьям для набора 1863 года, застав меня одного в правлении врасплох, поклонился мне гораздо ниже обыкновенного, чем смутил меня и простыдил до того, что я не вдруг нашелся отвечать на его вопросы. Спрашивал также, что читаю, и обещал прислать мне книгу в подарок.

Это было весною ли, осенью ли, только помню, часов около 10 утра, накануне схода, вдруг является в правление знакомый мне старовер А. Григорьев, знавший уже Якушкина по какому-то своему делу, и предлагает ему, не угодно ли посмотреть на его старые книги, о коих была речь в Ярославле. Якушкин согласился, да и спрашивает, не на лошади ли приехал. Старовер отвечает, что на лошади-то на лошади, да телега-то навозная. Ничего, говорит Якушкин, доедем и на навозной! Ехать им приходилось через усадьбу помещика Иванова, тогдашнего мирового посредника, который, предуведомленный как-то о приезде в нашу местность Якушкина, просил меня известить о его приезде. Я, конечно, исполнил просьбу. В усадьбе стали приготовляться к приему Якушкина и в Тарасово к нему послали человека, который, встретившись с Якушкиным, ехавшим на навозной телеге, конечно, не мог признать его. Да не признал его и сам Иванов, сидевший на балконе дома, на навозной телеге с знакомым ему старовером. После старовер сказывал мне, что Якушкин нашел его книги не такими древними, какие имеются у него самого, и пригласил его в Ярославль посмотреть их. После этого Якушкин прислал мне в подарок два тома «Истории цивилизации Англии» Бокля.