Леонтий Травин - Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

Печатается по книге: Кабештов И. М. Моя жизнь и воспоминания, бывшего до шести лет дворянином, потом двадцать лет крепостным. Сумы, 1906.

Иван Михайлович Кабештов (1827 — не позднее 1918), незаконнорожденный сын саратовского дворянина и крепостной крестьянки — известный во второй половине XIX и начале XX в. на юге России хозяйственный деятель, почетный член Общества сельского хозяйства Южной России, популяризатор практических знаний по сельскому хозяйству и животноводству. Кабештов был одним из инициаторов создания «Общества взаимопомощи служащим по сельскому хозяйству и сельскохозяйственной промышленности» (1900). Опубликованные в этой книге воспоминания Кабештова охватывают конец 1820-х — первую половину 1850-х гг. и составляют лишь первую часть задуманного автором жизнеописания.

В первый период моей жизни была доля романтического: до шести лет я и мать моя по ее мужу и моему отцу считали себя дворянами и жили в довольстве. На седьмом году жизнь моя не только ухудшилась, но была периодом тяжелых страданий. По изложенным ниже событиям, брошенный отцом, я с матерью стали крепостными светлейших Волконских, хотя добрых и гуманных владельцев; но все-таки двадцать лет лучшего возраста прошли в крепостной зависимости. К тому же после смерти матери в 14 лет остался круглым сиротою без всяких средств. По выдающимся ли моим способностям и трудолюбию или по счастию, в 15 лет я был сделан писарем, потом конторщиком и контролером письменной отчетности от шестнадцать имений, далее помощником управляющего, а потом и управляющим. Но в эти промежутки времени я по обязанностям, получая разные командировки, объездил почти всю Россию и в этих поездках, исполняя разные поручения, встречался со многими интересными лицами нередко далеко не похвальной репутации. В 1853 году я был увольнен, как вольноотпущенный. С этого времени, занимаясь беспрерывно с большой любовью сельским хозяйством, стал получать за свои труды и сочинения медали и разные награды и по представлению разных обществ сельских хозяйств и комитета выставок получил сначала личное, а потом потомственное почетное гражданство [471].

С 21-го года моей жизни я начал вести дневник, записывая в нем все происходящее со мною и с окружающей меня средою. В 60-х годах я уничтожил этот дневник по двум причинам: во-первых, потому, что во время моего, описанного ниже, отъезда в С.-Петербург он, взятый у меня без моего согласия товарищами, ходил по рукам и был мне возвращен в растрепанном виде без нескольких листов, и, во-вторых, по ложному стыду о прожитом мною крепостном звании. Имея теперь дневник, я мог бы описать мою жизнь, в которой было немало выдающихся событий, живее и картиннее.

Звание моей матери, ее замужество. Первый ее муж. — Мое рождение и жизнь до б лет. — Граф Лев Алексеевич Перовский. — Волконские и их гуманные отношения к крестьянам. — Перемена управляющего. — Новый управляющий Зернихаузин и его жестокость с крестьянами.

Мать моя была из крестьянской крепостной среды, из состоятельного семейства, из коего было немало приказчиков и бурмистров. Она молодой и красивой девушкой вышла замуж за берейтора [472]большого конного завода, учрежденного в 22–23 году прошлого столетия князем Сергеем Григорьевичем Волконским (декабристом) в имении сестры его Софии Григорьевны, урожденной Волконской и вышедшей замуж за князя Петра Михайловича Волконского, известного любимца трех императоров, умершего фельдмаршалом [473]. Отец первого мужа моей матери, Кобштейн, был один из сподвижников Бирона [474]. Будучи вместе с ним сослан в Ярославскую губернию, где женился на крепостной девушке Волконских, чрез что, по тогдашним законам, потерял свободное звание и сделался крепостным. Сын его Яков был ученым берейтором и поступил в Саратовскую губернию и Сердобский уезд [475]в вышесказанный конный завод. Будучи вдов, женился на моей матери; он чрез три года умер, изуродованный лошадьми, оставив матери сына и дочь, которые были помещены в учение. От первого брака дочь мужа моей матери, была взята в Петербург, где сделалась любимицею княгини Волконской, статс-дамы императрицы [476]. Она в судьбе моей играла некоторую, впрочем, незначительную роль, но все-таки я буду упоминать о ней в моих воспоминаниях.

В имение, где жила моя мать, Саратовской губернии, Сердобского уезда, село Софийское, Репеевка тож, в то время молодая и красивая вдова, приехал управляющий, уже немолодой, вдовый, титулярный советник. По словам матери, да и по тем обстоятельствам, каких я коснусь ниже, мать была тайно повенчана старым местным священником, приятелем отца; но, кажется, этот брак в метрику не был записан [477].

От этого брака родился я в 1827 году. Отец мой меня очень любил и бесконечно баловал: одевал роскошно и возил с собою по знакомым соседям-помещикам, как сына.

Таким образом мы с матерью прожили в довольстве и неге шесть с небольшим лет. Мать моя неустанно и добросовестно исполняла обязанности домашней и наружной хозяйки, не изменяя образа жизни. Мне минуло шесть лет, как приехал в сказанное имение новый управляющий — немец, сменивший моего отца, В. Ф. Зернихаузин, близкий человек к графу Л. A. Перовскому [478], в то время гофмейстеру и сенатору. Он, граф Перовский, как говорили тогда, будучи креатурою Волконских, принял обязанности безотчетного управляющего всех имений светлейших Волконских. Отец мой тотчас же после сдачи имения новому управляющему выехал из него, купил у соседнего помещика Слепцова в деревне Дубовке пустовавший домик и, кажется, оставался в хороших отношениях с новым управляющим года полтора. Отец взял меня с собою, а мать моя оставалась на прежнем месте хозяйкою.

Отступая несколько от описания жизни моей и моей матери, не могу отказать себе в удовольствии помянуть добрым словом Волконских.

Они, Волконские, всегда были добрыми и даже гуманными со своими крепостными крестьянами. По их распоряжению крестьяне обязаны были на барщине работать не более трех дней в неделю; воскресные и праздничные работы безусловно воспрещались; Пасха праздновалась целую неделю. Кандидатов в бурмистры выбирали сами крестьяне, управляющий только утверждал одного из кандидатов; управляющие могли наказывать крестьян только по доказанной вине, не более 25 ударами розог; одно лицо могло быть наказано два раза по 25 ударов, при третьей вине наказание усиливалось до 50 ударов, всякое наказание записывалось в журнал; при четвертой вине виновный записывался в особый журнал и об нем должно быть донесено с описанием вины в главную петербургскую контору. Оттуда уже ожидали Распоряжения, как поступить с виновным. Большею частию таких виновных высылали в другие имения, а иногда, смотря по вине, отдавали в солдаты.