Леонтий Травин - Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

Несколько поколений крестьян Заборских составляли книгу, которая носит название: «Тетрадь для внесения заметок об настоящих и прошлых событиях». Это рукописная тетрадь, значительную часть которой составляет «летопись» родного села: лаконичная погодная хроника больших и малых происшествий, начатая 1801 годом и продолженная до 1946-го. В составлении ее приняли участие разные поколения деревенских грамотеев. Не исключено, что «летопись» начиналась с более ранних времен — только записи о них не сохранились. Кратко сообщается о погоде в таком-то году, о времени, когда Емца вскрылась ото льда, об урожае хлеба и льна и проч. И тут же говорится о знаменательных событиях в жизни России: война с Наполеоном, освобождение крестьян, революции… Повествователь сопричастен всему происходившему, он — неотделимая частица миробытной и в то же время отечественной истории.

Записывая, что запомнилось, крестьяне ставили перед собой ту же цель, что и пушкинский Пимен:

В большинстве своем воспоминания крестьян были при первой публикации так или иначе обработаны профессиональными редакторами. Некоторые из этих редакторов (Н. В. Щербань или В. Н. Волоцкой) — квалифицированные литераторы и создатели интересных произведений. Но редакторы не могли гарантировать, что в мужицких воспоминаниях изложена правда.

Абсолютной «правды», впрочем, трудно ожидать от любых мемуаров: человеку свойственно несколько приукрашивать свою жизнь и свою личность. Не явился исключением и крестьянин. Тем более что наиболее «лукавые» из них весьма простодушно использовали заведомую неправду.

Жил в XIX столетии крестьянин деревни Угодичи Ярославской губернии Александр Яковлевич Артынов (1813–1896). В 1882 г. ростовский краевед и меценат А. А. Титов опубликовал его воспоминания. Издатель в предисловии отмечал особенные заслуги угодичского крестьянина в изучении «маленького уголка Русской земли» — родного села, расположенного в пяти верстах от Ростова Великого. «Вручая нам свою рукопись, А. Я. Артынов не имел и помышления, что она будет когда-либо напечатана <���…> „Боюсь, — говорил он, — что скажут про это? Вот, дескать, мужик захотел писать свои воспоминания!.. И то мне в жизни не мало досталось за бумагомаранье. Надо мной издевались, считали мои писания большим грехом или пустяками…“».

Как показало дальнейшее, «издевались» совсем не напрасно. Еще с юности Артынов отличался неумеренной, буйной фантазией. «Отыскал», к примеру, своего прямого «фамильного» предка аж в XI в. Был это, по его разумению, не кто иной, как Торопка Голован, слуга князя Бориса, сына Владимира Крестителя, убиенного близ Переславля Южного, на речке Альта (и ставшего первым русским святым!). Этот самый Торопка, сочиняет далее Артынов, уцелев в побоище, поехал сообщать о скорбном событии за две тысячи верст в Ростов и принял в честь оной реки прозвище Альтин. А лет через 500, когда Иван Васильевич Грозный посещал село Угодичи, потомок этого самого Альтина, по имени Сидорка, подносил царю стопу мальвазии; и так царю эта мальвазия понравилась, что повелел он именовать тот конец деревни, где Сидорка жил, «Сидоркин конец». А еше через 50 лет потомок этого Сидорки поймал на реке Яике атамана-изменника И. М. Заруцкого, и от отчества атамана образовал свою новую фамилию: Мартынов. Потом начальное м куда-то ушло: остались Артыновы…

Не нужно быть специалистом по ономастике, чтобы увидеть в этих рассуждениях массу наивностей и несоответствий. Такого рода «исторических сказаний» в народе существует великое множество — особенно на темы топонимики. Ехала Екатерина Вторая, увидела: на земле валяется череп овцы; повелела: это место будет называться Череповец. Увидела какую-то деревню и воскликнула: «То тьма!» — так появилось название Тотьма… «Старожилам», которые охотно рассказывают эти байки, и невдомек, например, что город Тотьма (а соответственно и его название) возник за 600 лет до царствования Екатерины Второй. Но любой вздор кажется весомее, если «освящен» высоким, всем известным именем.

Артынов даже пробовал по-своему «конструировать» историю. Например, наслушавшись деревенских рассказов, он решил, что неудачливый «усмиритель» пугачевского восстания генерал В. А. Кар был убит своими крестьянами и похоронен в селе Угодичи. Вступив в марте 1851 г. на пост церковного старосты угодичского храма Богоявления, Артынов возглавил работы по его реконструкции и «заодно» восстановил могилу генерала, поставив в церкви каменную плиту с соответствующей надписью (хотя, как выяснилось, генерал Кар умер в другое время и в другом месте). А в воспоминаниях изобразил вымышленное им «событие» в духе излюбленного в фольклоре крепостной деревни сюжета — расправы взбунтовавшихся крестьян с помещиком-тираном. Историк Р. В. Овчинников подробно рассказывает, с какими трудностями он столкнулся, «распутывая» этот сюжет [21] Овчинников Р. В. Из разысканий о генерале Василии Каре // Овчинников Р. В. По страницам исторической прозы Пушкина. М., 2002. С. 154–173. .

Но даже явные наивности и несообразности в составе этих крестьянских «писаний» остаются по-своему привлекательными.

Почти одновременно с Артыновым в другом углу срединной северной России — в деревне Петров Починок на реке Обноре возле города Грязовца Вологодской губернии — родился и жил другой крестьянский интеллигент: Григорий Парменович Историков (1826–1894). В своих записках он сообщает: «Родился я 17 января 1826 г., через год умер у меня отец, и я остался со вдовою матерью и сестрой, не имея земли; на пятом году я начал помогать матери в домашних делах, и прежде всего я научился прясть лен; на десятом году стал учиться грамоте самоучкой и в то же время начал плести лапти и научился переплетать книги. Это переплетное рукоделие много помогло мне в дальнейшей жизни. Книжек для чтения у меня не было и купить их было не на что. С десяти лет я помогал матери во всех крестьянских работах, в это время мать имела уже землю. Пятнадцати лет меня отправили в Питер» [22] Вологодский областной краеведческий музей (ВОКМ). № 27391. Л. 19. .

Деревня, в которой жил Историков, принадлежала графине В. Н. Замыцкой. Графиня жила в Петербурге на пенсию от покойного мужа и на оброк со своих крестьян. Вся ее многочисленная дворня состояла из крепостных людей, которых она вызывала в Петербург. Мальчику Григорию нужно было проехать от своей деревни до Петербурга 700 верст. Описанию этого путешествия и дальнейшей жизни в Питере на положении «мальчика-ученика», подобного чеховскому Ваньке Жукову, Историков посвятил еще в детстве несколько рассказов, в которых пытался соблюдать, сколько возможно, все условности «большой» литературы, ибо, по прихоти графини, обучался ремеслу переплетчика.