Галина Ульянова - Купчихи, дворянки, магнатки. Женщины-предпринимательницы в России XIX века

Интересную картину дают сведения о московских фабрикантках. В 1869 году из 83 владелиц промышленных предприятий Москвы по брачному статусу вдовами были 64, замужними — 13, незамужними (девицами) — 6. Средний возраст владелиц фабрик — 51,5 лет. В возрасте 21–40 лет было 18 человек, 41–60 лет — 52 человека, старше 61 года — 13 человек. 73 % фабриканток имели сыновей.

Вышеприведенные данные позволяют составить среднестатистический портрет московской фабрикантки. Это вдова в возрасте 41–60 лет, проживавшая в собственном доме (83 % были домовладелицами), имевшая взрослых детей мужского пола (73 %), параллельно с производством товара занимавшаяся торговлей в собственной лавке. В большинстве случаев причиной перехода руководства семейной фирмой к женщине являлась смерть супруга или его неспособность (по старческой немощности) вести дела. Имея по российскому законодательству полные права на распоряжение собственностью, женщина-предпринимательница, как правило, не передавала право контроля и руководства сыновьям, оставаясь на вершине семейной иерархии.

Если же посчитать долю женщин в общем промышленном производстве Москвы на 1868 год по данным «Статистического временника Российской империи», то по 31 крупному предприятию (с объемом годового производства не менее 25 тысяч рублей) она составляла не менее 12 % продукции (5,5 миллиона рублей из 46,7 миллиона всего московского производства).

Подсчеты по оснащенности предприятий паровыми двигателями показали, что фабрики, принадлежавшие женщинам, имели в среднем по 29 лошадиных сил на предприятие, в том числе в шерстяной отрасли — 31, при среднем московском показателе 22 лошадиные силы на предприятие. Повышенный уровень оснащенности паровыми машинами означал, что владелицы крупных и доходных предприятий более гибко шли на модернизацию оборудования и грамотно выстраивали стратегию получения прибылей.

14 января 1871 года император Александр II утвердил закон «О допущении женщин на службу в общественные и правительственные учреждения». Закон обозначил революционные изменения по взглядах правительства и общества на роль женщины в сфере профессионального труда. Вначале закон обсуждался в Совете министров в присутствии царя, 15 февраля он был объявлен министром юстиции графом К. Паленом Сенату, а 19 февраля опубликован в «Правительственном вестнике».

В законе говорилось о «полезной для государства и общества служебной деятельности лиц женского пола». Важными были признаны такие специальности, как акушерки, фельдшерицы, аптекари, учительницы и воспитательницы, телеграфистки, счетоводы. Изменения в законодательстве можно объяснить тем, что эти профессии становились массовыми, хотя отдельные женщины-профессионалы уже работали по крайней мере с 1820‐х годов.

В знаменитой книге М. В. Кечеджи-Шаповалова «Женское движение в России и за границей» (1902) приводится пример варшавской уроженки Марии Назон. Мария в 1829 году получила персональное разрешение от Министерства внутренних дел, одобренное Комитетом министров и императором Николаем I, на сдачу экзамена в Петербургской медико-хирургической академии на звание зубного врача. Тогда же Николай I выразил одобрение того, чтобы в дальнейшем к профессии зубного врача допускались желавшие освоить эту профессию женщины.

Изменение взглядов на роль женщины в семье, обществе и экономике произошло не внезапно. Уже 1860‐е — годы Великих Реформ — подготовили общественное мнение к развороту в сторону расширения прав женской части населения. В 1869 году в Англии вышла знаменитая книга экономиста и философа, защитника прав женщин Джона Стюарта Милля под названием «Подчиненность женщины» (The Subjection of Women). Интерес к книге был столь велик, что в том же году она выдержала два издания в России в разных переводах. Один переводчик перевел название как «Подчиненность женщины», другой — «О подчинении женщины». Книга попала в болевую точку общественных дискуссий. Например, известный публицист Николай Страхов скептически отнесся к восторгам, которые книга вызвала в России.

Страхов писал, что «весь смысл книжки Милля <���…> заключается в следующих словах: „Никто в настоящее время не имеет права утверждать даже, что есть какая-нибудь разница между обоими полами, рассматриваемыми как разумные и нравственные существа“». Далее он рассуждал, что основная критика Милля направлена на положения английского законодательства, ограничивающие права замужних женщин:

Она не может делать ничего иначе, как по разрешению мужа. Она не может приобретать собственность иначе, как для него. В ту минуту, как собственность поступает в ее руки, хотя бы по наследству, она переходит в его власть. В этом отношении положение женщины по английским законам хуже положения невольника.

Другой мишенью критики Милля, по словам Страхова, были права английской женщины в отношении детей:

Какое положение занимает она относительно детей, в которых она и повелитель ее одинаково заинтересованы? Они по закону его дети. Он один имеет над ними легальное право; она не может совершить ни одного действия относительно их иначе как по его разрешению и повелению. Даже после его смерти она не делается их законной опекуншей, если он не назначит ее опекуншей в своем духовном завещании.

Дальше в эссе Страхова следует важный пассаж: он сравнивает положение английских женщин, критикуемое Миллем, с положением русских женщин. И приходит к выводу, что для России не является животрепещущей идея Милля о том, что достаточно изменить юридическую систему, чтобы женщина стала равной мужчине по объему гражданских и имущественных прав.

Страхов объяснял читателям, что Милль говорит только об английских законах и не упоминает о законодательствах других стран:

Между тем, если бы он принял в соображение и законы других стран, то, может быть, убедился бы, что не везде господствует то мужское властолюбие, которому он приписывает ограничение прав женщины.

Далее Страхов, который вовсе не являлся апологетом власти, но знал законодательство, говорит важные слова о правах женщин в России:

По нашим русским законам женщины ограничены несравненно менее. <���…> Они у нас обладают многими гражданскими правами совершенно в той же мере, как мужчины. Так, жена есть полная собственница своего имущества, и муж не имеет на это имущество ни самомалейших прав.

Страхов отметил российский юридический порядок в отношении детей:

В случае смерти мужа, его дурного поведения и т. п. жена признается законом опекуншею над детьми.