Олег Хасянов - Повседневная жизнь советского крестьянства периода позднего сталинизма.1945–1953 гг. [litres с оптимизированной обложкой]

Повторение предшествующего опыта освобождает индивида от тревог и сомнений настоящего, становится конфигурацией повседневности и подчиняет индивида власти, придавая стабильность общественному развитию. Не случайно Г.С. Кнабе обращает внимание на противоречия, возникающие в связке «традиция – обновление» и создающие контуры повседневности, когда конкуренция за обладание вещами, престижем и комфортом растворяет в обиходе общения ценностные нарративы [189] Кнабе Г.С. Диалектика повседневности // Вопросы философии. 1989. № 5. С. 27-47. . А. Людтке утверждает, что «безграничность и не отменность повседневности требует так расставлять акценты, чтобы подчеркнуть неприметные, вещественные стороны жизни, а также многообразие и многоуровневость повседневных практик» [190] Людтке А. История повседневности в Германии: Новые подходы к изучению труда, войны и власти. М.: РОССПЭН, 2010. С. 57. . З.М. Кобозева отмечает, что повседневные практики, повторяющиеся изо дня в день, сопровождающиеся сиюминутными эмоциями, сопровождаемые выработкой спонтанных механизмов уклонений от норм, создают относительную сложность исследования проблемы повседневности [191] Кобозева З.М. Мещанская повседневность провинциальных городов России во второй половине XIX-начале ХХ вв.: автореф. дис. … д-ра ист. наук. Саратов, 2014. С. 3. . Возможности исторической науки в рамках исследовательской парадигмы повседневности, по мнению Н.Л. Пушкаревой, расширяются, открывая перед исследователем возможность изучения слома «одного уклада жизни и одной обыденности» и построения новой «странной» и «неповседневной» обыденности [192] Пушкарева Н.Л., Любичанковский С.В. Понимание истории повседневности в современном историческом исследовании: от школы Анналов к российской философской школе // Вестник Ленинградского университета им. А.С. Пушкина. 2014. № 1. Т. 4. С. 10. .

Для нашего исследования большим эвристическим потенциалом обладает термин «полиморфная синхронность», введенный в научный оборот немецким специалистом Ю. Коки. С помощью данного термина он описал процесс выработки совместных действий индивидами, находящимися на одной классовой ступени. В понимании А. Людтке социальный статус создает базу для общности интересов, открывает возможности обмена совместного опыта и выработки совместных стратегий. Полиморфность возникает вследствие переплетения различных структур повседневности (экономики, гендера, религии, этики и т. д.). Наиболее ярко согласованность социальных практик акторов проявляется в трудовом коллективе в результате совместной трудовой деятельности.

П.Н. Кондрашов и К.Н. Любутин понимают повседневность как форму непосредственной человеческой деятельности, осуществляемой в конкретной фактологии событийных ситуаций [193] Любутин К.Н., Кондрашов П.Н. Диалектика повседневности: методологический подход. Екатеринбург, 2007. . Иными словами, процесс повседневной жизни есть взаимодействие конкретного социального субъекта с различными реалиями окружающего мира и субъективной интерпретацией происходящих взаимодействий. Но в данном контексте субъектом повседневности может выступать только индивид, а не социальная группа. Историческая реконструкция невозможна без учета опыта коллективных действий, ценностей и идеалов. Она должна учитывать принадлежность человека к определенной группе, для выявления специфики повседневных практик. Центральным в анализе повседневности, как отмечает И.Б. Орлов, должны быть жизненные проблемы тех, кто оставался «безымянным в истории» [194] Орлов И.Б. История повседневности: смерть или новое рождение? // Преподавание истории в школе. 2008. № 3. С. 32-37. .

Оригинальная методология исследования повседневности предложена Н.Н. Козловой, обозначена автором как «изучение человеческих документов» [195] Козлова Н.Н. Документ жизни: опыт социологического чтения // Socio-Lo-qos 96. М., 1996; Козлова Н.Н. Советские люди. Сцены из жизни. М.: Европа, 2005. . Анализ документов, по ее мнению, позволяет открыть многообразие миров жизненного опыта, что дает возможность исследователю проследить социальную эволюцию субъекта, его мироощущения и ценностей. Важное место в исследовательской парадигме Н.Н. Козлова отводила языковой практике: соотношение обыденного повседневного языка с языком идеологии, когда с помощью различных дисциплинарных практик власти переписывается реальная жизнь, которая социальными субъектами начинает восприниматься как естественный мир. Обращаясь к советскому прошлому, ученый реконструирует множество жизненных перспектив, различные социальные практики, дающие возможность людям адаптировать существующую тоталитарную модель к своим жизненным планам и потребностям [196] Козлова Н.Н. Советские люди. Сцены из жизни. М.: Европа, 2005. С. 175. . Исторические изыскания Н.Н. Козловой свидетельствуют о том, что повседневность возникает из цепочки не запланированных социальных изобретений, когда в период кардинальных социальных трансформаций перестают действовать выработанные десятками лет социальные механизмы.

Источником повседневности, по мнению С.Н. Тесля, является человек, который должен быть «условием самого себя» [197] Тесля С.Н. Опыт аналитики повседневности. М.: МГУ, 1995. С. 96-99. . Это достигается посредством тела, социума и собственного внутреннего мира. Логика повседневности определяется моделью мира, заданного индивидом, и ей присущи три принципа: 1) уподобление; 2) проникновение; 3) повторение. Таким образом, по мнению автора, повседневность конструируется индивидом через восприятие общественных практик и повторение коллективного жизненного опыта.

Ряд исследователей-историков (Е.Ю. Зубкова, С.В. Журавлев, А.К. Соколов, И.В. Кометчиков) интерпретирует повседневность как структуру человеческого сознания, преломленную сквозь призму обыденности исследуемых эпох [198] Журавлев С.В., Соколов А.К. Повседневная жизнь советских людей в 1920е гг. // Социальная история. Ежегодник, 1998/99. М.: РОССПЭН, 1999. С. 287-332; Зубкова Е.Ю. Мир мнений советского человека. 1945-1948 гг. // Отечественная история. 1998. № 4. С. 99-108; Зубкова Е.Ю. Общество и реформы. 1945-1964. М.: ИЦ «Россия молодая», 1993. 200 с.; Зубкова Е.Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М.: РОССПЭН, 1999. 229 с.; Кометчиков И.В. Крестьянство и власть в 1945-1953 гг.: общественно-политическая жизнь и повседневность: по материалам областей Центрального Нечерноземья РСФСР: дис. … канд. ист. наук: 07.00.02. Калуга, 2005. 304 с. . Важным, по мнению историка Д.В. Давыдова, для понимания повседневности является социокультурный принцип, который позволяет «рассматривать повседневную жизнь как результат переплетения экономических, политических, религиозных и иных социальных факторов, способствующий выявлению сущности и закономерности традиций и новаций в жизни крестьян» [199] Давыдов Д.В. Культура крестьянской повседневности 1920-х годов (по материалам ТАССР): автореф. дис. … д-ра ист. наук. Казань, 2012. С. 10. .