Владимир Козлов - «Маленький СССР» и его обитатели. Очерки социальной истории советского оккупационного сообщества в Германии 1945–1949

В январе 1948 года на очередном партийном собрании в Управлении информации СВАГ коммунистам сообщили, что Соколка и «ряд других товарищей» откомандированы в Советский Союз из-за того, что «поддались немецким настроениям». А сваговцев предупредили, что «есть принципиальная разница между слезливыми высказываниями жалости к немцам и правильной политической оценкой фактов» 235 235 Там же. Д. 34. Л. 11, 13. . Ни к какой «слезливой жалости» Соколка не призывал и сам такой жалости не испытывал. Он уговаривал не демонстрировать оккупационное высокомерие, изменить отношение к немцам на политически более выигрышную терпимость, хотя бы внешнюю. Но если такая точка зрения отторгалась даже некоторыми высокопоставленными сваговцами, то что тогда говорить о простых сотрудниках.

В их среде тоже кипели страсти вокруг «немецкого вопроса». В октябре 1947 года в партбюро одного из советских акционерных обществ САО «Кабель» поступило заявление члена партии Чернышевой. Сотрудница обвинила руководителя общего отдела Логвинова в антипартийном поступке, хотя конфликт на первый взгляд не стоил выеденного яйца. Оказывается, Чернышева попросила начальника отдать ей для служебной надобности освободившийся рабочий стол. Но Логвинов отказал. Стол нужен в канцелярии – для немецких курьеров и приходящих с деловыми визитами «культурных немцев». «Распорядитель столов» сопроводил свой отказ множеством обидных для советского уха слов. «Тов. Логвинов, – жаловалась разобиженная коммунистка, – не постеснявшись присутствием немцев, в повышенном тоне… стал доказывать мне о какой-то культуре немцев, которая ему не позволяет выделить русских в обслуживании, и что мои взгляды, что мы в отделении хозяева, устарели». И закончила: «Мне, потерявшей семью во время войны, стало тяжело слушать угодничество тов. Логвинова перед немцами, я в расстроенном состоянии… написала письмо с просьбой разъяснить, можно ли… приравнивать русских сотрудников к немецким и делать предпочтение последним?»

Логвинов попытался отбиться. Обвинения в преклонении перед немецкой культурой отрицал. Просто сказал, что не делает различий между сотрудниками. И добавил: «Тем более сейчас идет борьба за немецкий народ, и я не должен отдавать предпочтение своим». Партбюро такое объяснение отвергло: «Тов. Логвинов не отдает себе отчета в своих выражениях либо действительно потерял облик советского человека. Как можно ставить немецких работников выше советских?» 236 236 ГА РФ. Ф. Р-5704. Оп. 1. Д. 147. Л. 4–9. «Мелкобуржуазное угодничество» начальника отдела обсудили на партсобрании. Там-то Логвинов и узнал, что «проводить демократизацию, это не значит, что мы должны с немцами целоваться. Нужно чувствовать себя победителями, знать себе оценку и вести всю работу без угодничества» 237 237 Там же. Д. 146. Л. 19. .

Сваговские прагматики, знающие толк в тонкостях оккупационной политики, все-таки пытались убедить коммунистов, что не всегда нужно стучать кулаком. Для пользы дела лучше демонстрировать добрую волю и доброжелательность, а не повышать градус раздражения немецкого населения. На партактиве СВАГ в марте 1949 года Политсоветник В. С. Семенов попытался втолковать, что советскую оккупационную политику хорошо бы сделать «популярной», пусть даже в ее внешних проявлениях: «Например, взять такой простой вопрос, как замена фанерных стекол в трамвае настоящим стеклом. Для того, чтобы вставить стекло, не требуется больших средств, но это дало бы возможность немцам почувствовать, что жизнь налаживается… Здесь вопрос идет не о миллионных вложениях, здесь всего-навсего политическое и хозяйственное изобретательство, направленное на проведение популярной политики в Германии» 238 238 Там же. Д. 24. Л. 120. . До создания теории разбитых окон Джеймса Уилсона и Джорджа Келлинга оставалось еще больше тридцати лет. Но Семенов тонко почувствовал простую вещь: если заколачивать выбитые окна фанерой, то скоро все трамваи будут ходить без стекол, что вряд ли прибавит популярности оккупационным властям.

На следующем партактиве СВАГ, в июле 1949 года, начальник Финансового управления СВАГ П. А. Малетин (бывший заместитель наркома финансов СССР, один из самых опытных сваговских работников и просто умный и проницательный человек) вновь призвал привнести в отношения с немцами большую деликатность. Он привел «ряд незначительных», но, на его взгляд, очень важных примеров: «У нас при каждой комендатуре, как правило на центральной площади города кричат на всю улицу громкоговорители, без учета характера передач и интересов немцев. Мы в этом отношении ведем себя несколько нескромно, ущемляем национальные чувства немцев». А в Бад-Эльстере висят старые военные лозунги. «Там отдыхает много немцев, немецкая интеллигенция». (Из президиума «срезали»: «Лозунги против немецкого фашизма!») Малетин попытался объяснить: «При фашизме в период войны говорили: „Бей немцев!“, – ясно, что теперь это не подходит». (Новая реплика из президиума: «А что Вы думаете в отношении лозунгов в Трептов-парке, их тоже может быть нужно снять?»)

Знакомый прием – обвинить в покушении на что-то священное и дорогое, чтобы сбить оппонента с толку и подменить предмет дискуссии. Хотя Малетин предлагал лишь проявить больше тонкости, дабы не раздражать немцев мелочами 239 239 Там же. Д. 25. Л. 21. . И ничего более. Думаем, что реплики из президиума подавал новый Главноначальствующий СВАГ В. И. Чуйков. Во всяком случае, прервав череду намеченных выступлений, он неожиданно взял слово: «Приводят такой пример, что наше радио кричит очень громко и задевает немцев. Но каких именно немцев? Тех немцев, которых оно задевает, нужно побольше задевать… Говорят, задевают национальные чувства немцев. У нас немцы изучают на русском языке историю партии, так что же по Вашему это тоже оскорбление национального чувства немцев?» 240 240 Там же. Л. 24. Когда такие вопросы агрессивно задает высокое начальство, подчиненному сложно возражать, а тем, кто слышит подобные реплики, становится предельно ясно, куда дует ветер. Невозможно было не почувствовать враждебность по отношению к тем немцам, «которых нужно задевать». Но как их отличить от тех, кого задевать не нужно?

Психологическое напряжение между победителями и побежденными, возникшее по вполне понятным причинам сразу после войны, так и не было преодолено и вряд ли могло быть преодолено за четыре с половиной года оккупации. В СЗО столкнулись две психологических реальности, хранившие враждебные друг другу слепки прошлой и теперешней жизни. Едва ли время и взаимные усилия могли за исторически мимолетное время примирить эти оценочные несовместимости, сосуществующие, взаимопроникающие, но по-прежнему чуждые друг другу. Враждебные предубеждения продолжали существовать в сознании (подсознании?) победителей и побежденных. В 1949 году на партсобраниях, то есть в публичном пространстве, где вообще-то принято следить за языком, все еще можно было услышать о «паршивых фрицах» 241 241 ГА РФ. Ф. Р-5704. Оп. 1. Д. 97. Л. 38. , хотя за такие слова теперь ругали, а точнее говоря, поругивали. Сваговцы прекрасно помнили, кто был еще сравнительно недавно их врагом. Вероятно, в немецких домах за закрытыми окнами и дверями тоже продолжали поносить «русских варваров» за их поведение, грубость и «азиатские методы» работы 242 242 ГА РФ. Ф. Р-7103. Оп. 1. Д. 27. Л. 260. .