Питер Кенез - Полная история Белого движения

В заключение давайте повторно рассмотрим несколько основных вопросов: кто такие были белые и за что они сражались? Как русский народ воспринимал двух антагонистов Гражданской войны?

Белое движение на Юге России было шаткой коалицией двух групп, казаков и офицеров. Офицеры создали Добровольческую армию и сохраняли командование ею до конца борьбы. Их образ мыслей и предрассудки оказали серьезное влияние на характер движения, так что большая доля ответственности за итоговое поражение должна лежать на них. Вклад казаков был менее очевидным, но не менее важным: они составляли большинство бойцов, и без их постоянного участия армия вскоре потерпела бы крах.

С учетом длительности и ожесточенности Гражданской войны ироничным выглядит обстоятельство, что те несколько тысяч офицеров, которые пришли на Дон, в конце 1917 года и в начале 1918 года решили поднять оружие не против новых правителей в Москве и Петрограде, а против германской армии. Удивительно долго эти люди продолжали верить, что большевики — не более чем агенты Германии. Они хотели победить их, чтобы перейти к более крупной и важной задаче — возобновлению военных действий. Легко увидеть психологические истоки наивности офицеров. Сначала они вели жестокую и разрушительную войну. Они не могли этого делать без убеждения, что победа в этой войне жизненно необходима для будущего родины. После того как они принесли столько жертв для поражения Германии, они не смогли увидеть, что Россия, ее образ жизни, сейчас столкнулась с новым и куда более смертельным врагом. Они уже были научены, что политика — это грязное и бесполезное дело и что надлежащая задача солдата — воевать с зарубежным врагом. Поэтому понятно, что офицеры отрицали для себя, что фактически сражаются за классовые интересы.

Алексеев, Корнилов и другие офицеры, которые прибыли на Дон в 1917 году, организовали Добровольческую армию, потому что хотели продолжить участие России в мировой войне. Но офицерам становилось все труднее обманывать себя: немцы неоднократно демонстрировали добрую волю, и профессиональным солдатам было очевидно: у них куда больше общего с иностранными военными противниками, чем с революционно настроенными соотечественниками. Их единственным естественным врагом были большевики, и естественно, что офицеры стали играть критически важную роль в антибольшевистском движении Юга России. В отличие от некоторых других потенциально антибольшевистских групп, они не просто знали друг друга и друг другу доверяли, они разделяли общие идеи и нормы и уже обладали рудиментарной формой организации. Поскольку враги большевиков воспринимали свои задачи прежде всего как военные, офицеры казались идеальными лидерами.

Более того, офицерский корпус был одним из самых консервативных институтов императорской России, и офицеры были предрасположены ненавидеть и презирать все, за что выступал Ленин и его товарищи. Их консерватизм имел мало общего с социальным происхождением; действительно, до 1917 года армия была одним из лучших общественных институтов продвижения по социальной лестнице. Однако эта профессия естественным образом привлекала тех, кто был готов защищать существующее государство. Частично из-за того, что довоенная интеллигенция не любила государство и милитаризм, офицеры чувствовали себя непонятыми и изолированными от образованных кругов. В эти годы они приобрели отвращение к политике в целом, которая, по их представлениям, была по определению пагубной. Понятно, что особенно они не любили социалистов и революционеров. Они не чувствовали слабостей и просчетов императорской России и мало сочувствовали тем, кто хотел изменить страну.

Будучи совсем не преимуществом, военная традиция в командовании Белым движением оказалась главной слабостью. Офицеры видели только один аспект борьбы и поэтому чрезвычайно сильно ошибались в природе Гражданской войны. Довольно смешно, что, будучи вовлечены в борьбу не на жизнь, а на смерть, они продолжали настаивать: они стоят выше политики. Но нельзя просто отогнать политику силой мысли; генералы неизбежно вели политическую игру и делали это очень плохо. Ничто в их жизненном опыте не подготовило их к организации действующей администрации, ясному выражению своих целей и, как следствие, привлечению на свою сторону сомневающихся и в целом к пониманию чаяний различных слоев русского народа.

Что хуже всего, в своем слепом настойчивом убеждении, что в условиях Гражданской войны все решает сила, они не обратились за помощью к гражданским. Белое движение оставалось исключительно военным предприятием. Ни один гражданский, за исключением А. В. Кривошеина, который приступил к исполнению своих обязанностей только в последние месяцы борьбы, никогда не обладал реальной властью. Другие — такие как либеральные политики, которых Деникин привлекал в штаб, и реакционные бюрократы, участвовавшие в управлении отвоеванными губерниями, — полностью зависели от капризов военных. Офицеры, что было глупо, свысока смотрели на всех гражданских, так что политики и чиновники принимали идею о превосходстве военных как естественную и даже желательную. Большевики создали намного более эффективную стратегию: движение возглавляли гражданские революционеры, которые использовали опыт «военных специалистов».

Офицеры имели очень много общего. Они посещали одни и те же школы, принимали общие правила поведения и имели сходные политические взгляды. Конечно, они не во всем соглашались друг с другом. Деникин, будучи, возможно, не более образованным, чем средний офицер, был наделен незаурядной принципиальностью и чувством моральной ответственности и временами ощущал, что русский народ не хочет возврата к прошлому и что богатых и бедных разделяет бездонная пропасть. Ему бы хотелось видеть старую Россию реформированной. Несколько образованных офицеров, таких как генерал Махров, понимало, что движение могут спасти только принципиальные уступки. Большинство офицеров, однако, было слепыми реакционерами, которые всерьез не задумывались о реформах. Все лидеры Добровольческой армии, включая наиболее либеральных, порицало не только Ноябрьскую, но и Мартовскую революцию. Они все хотели бы видеть восстановленной старую Россию, даже если некоторым из них хотелось, чтобы впоследствии она была несколько реформирована. Хотя лидеры Добровольческой армии никогда ясно не формулировали свою политическую программу, российский народ понимал, какой она была: призывом вернуться к прошлому.

Офицеры знали свое дело. Они хорошо командовали армиями, а иногда совершали удивительные военные подвиги. Белым, в отличие от красных, не приходилось бояться за преданность старшего командного состава. Ни один белый генерал ни разу не дезертировал к врагу. Прекрасная эффективность армий белых подчеркивает тот факт, что превосходного военного командования в Гражданской войне совершенно недостаточно для победы.