Питер Кенез - Полная история Белого движения

Военные оказались плохими политиками, так как их образование и воспитание не подготовило к задачам, которые им пришлось решать. Настроения в последние годы XIX века сделали их подозрительными к интеллигенции, которая воспринималась только как радикальная и революционная, поскольку, как воспитанники военных училищ, они отрицали не только радикализм, но и политику в целом. Пропасть между интеллигенцией и политиками с одной стороны и офицерами — с другой еще больше углубилась во времена Временного правительства: офицеры и политики обвиняли друг друга в своих неудачах. Предубеждения вождей Добровольческой армии против политиков уходили корнями в прошлое так далеко, что гражданские не назначались ни на какие ответственные посты в ее администрации. Белое движение в Южной России оставалось единственной чисто военной организацией.

Часто говорят, что самой серьезной болезнью Белого движения было отсутствие идеологии. Но как можно было ожидать, что офицеры смирятся с презрением к политике и безоговорочно примут созданную политическую и социалистическую систему? Для офицеров революция и Гражданская война были трагедией не только потому, что была уничтожена Россия, которую они любили, но еще и потому, что им пришлось столкнуться с социальными и политическими вопросами. Неудивительно, что во всех сложных ситуациях они не могли найти лучшей цели, чем сражаться за Россию, и воспринимали своих оппонентов как немецких агентов. Поэтому вся ненависть вылилась на тех, кто разрушил их священный и привычный мир, — на социалистов и коммунистов.

Возможно, белогвардейцам было суждено потерпеть поражение в Гражданской войне в любом случае. Возможно, ни один самый дальновидный лидер не смог бы одержать победу над крестьянством. Возможно, было немыслимо объединить все антибольшевистские силы страны, так как разница в менталитете и целях была слишком большой. Скорее всего, у Белого движения, ведомого заурядными личностями, неспособными подняться над своими предубеждениями, никогда и не было шанса.

В работе мне помогали друзья. Уильям Розенберг (William Rosenberg), Барбара Клементс (Barbara Clements) и Дэвид Джоравски (David Joravsky) читали работу целиком, и на основе их предложений я внес много правок. Уильям Розенберг также обратил мое внимание на материалы, которые я упустил из виду. Изебилл Грюн (Isebill Gruhn), Виктория Боннелл (Victoria Bonnell) и Джордж Баэр (George Baer) читали отдельные главы. Дискуссии с ними были полезны для прояснения моего мнения по ряду вопросов, и я благодарен им за дружбу и поддержку.

В своем исследовании и написании книги меня поддерживал Гуверовский институт, который дважды дал мне возможность принять участие в программе National Fellowship, первый раз летом 1972 года, а затем в течение 1973–1974 академического года. Гуверовский институт обеспечил мне не только доступ к великолепной библиотеке и обширным архивам, но и идеальные условия работы.

Я с удовольствием трудился в компании своих собратьев — участников программы. Комитет по научным исследованиям ученого совета Калифорнийского университета в Санта-Крузе удостоил меня нескольких грантов. Эти гранты позволили мне дважды посетить Нью-Йорк для работы в архивах Института России и Восточной Европы Колумбийского университета.

Я также хотел бы поблагодарить Дороти Дэлби (Dorothy Dalby), исправившую мои многочисленные грамматические ошибки, Джина Тэнка (Gene Tanke), чья редактура существенно улучшила итоговый текст, Линн Мэлли (Lynn Mally), которая подготовила алфавитный указатель, и Эдриенн Морган (Adrienne Morgan), начертившую карты.

Отрывки из книги публиковались в Slavonic and Eastern European Journal, The Russian Review и The Wiener Library Bulletin.

Все даты приводятся по григорианскому, или западному, календарю, если не указано иное. Я использовал систему транслитерации Библиотеки Конгресса.

П.К.

Каждая из книг, посвященных Гражданской войне в России, преимущественно является исследованием причин победы победившего и поражения проигравшего. Даже историк, ставящий себе целью не более чем рассказать историю борьбы, как минимум косвенно предлагает нам объяснение развязки.

В западной историографии существует общее соглашение о главных причинах победы большевиков, и большинство историков сходится в следующем кратком изложении. У большевиков были превосходные лидеры. Ленин был мастером политической стратегии, а Троцкий обладал великолепными организаторскими способностями, которые он продемонстрировал, создав Красную армию и приведя ее к победе. Также большевики получили преимущество в виде революционного энтузиазма русского народа, энтузиазма, воспламененного несправедливостями, от которых они страдали в рамках старой политической и социальной системы; суровые испытания современной войны только показали, какой устаревшей эта система была. Принятие Лениным аграрной программы социал-революционеров побудило крестьян предпочесть большевиков их врагам. И в то время как большевики были относительно сплоченными, их противников разделяли личная неприязнь, идеологические вопросы и воспоминания о предыдущих конфликтах. Большевики, занявшие центр страны, имели огромное стратегическое преимущество: их противники были вынуждены развернуть свои движения на периферии, где проживали в основном нерусские; Красная армия могла направить подкрепление на любой участок фронта, где возникала самая непосредственная угроза, а белые не могли координировать передвижения своих войск.

Но подобное простое перечисление причин едва ли удовлетворительно. В конце концов, какие у нас есть свидетельства, например, того, что крестьяне предпочитали большевиков, кроме того факта, что большевики в итоге победили? Кроме того, разве не могло быть, чтобы большевики победили вопреки отношению к ним крестьян? Как можно сопоставить важность благоприятной стратегической позиции большевиков и значимость помощи союзнических войск, которая очевидным образом принесла существенную пользу белым? Верно, что антибольшевистский лагерь был глубоко разобщенным, но, возможно, преимущество белых, заключавшееся в большом числе опытных администраторов и обученных офицеров, было адекватной компенсацией. И что важнее всего, как можно проранжировать различные объяснения? Какую из причин мы должны счесть основной?

Эта книга также представляет собой попытку объяснить исход Гражданской войны. Однако я попытаюсь выявить первичное, или основное, объяснение поражения белых, достаточно общее, чтобы оно включило в себя ряд прочих, уже упомянутых выше. В ходе описания поражения белых я надеюсь выработать новую основу для рассмотрения Гражданской войны. Вместо того чтобы считать ее чисто военным столкновением двух противоборствующих армий, я подойду к ней как к политическому противостоянию двух крупнейших антагонистов, где каждый из них пытался навязать свою волю колеблющемуся народу. Победитель этого состязания стал победителем Гражданской войны.