Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем
- Название:Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Эксмо
- Год:2017
- ISBN:978-5-0408-8568-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Вячеслав Никонов - Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем краткое содержание
В новой книге Вячеслава Никонова вы узнаете, каким образом за восемь месяцев на развалинах великой евразийской державы в разгар мировой войны в октябре 1917 года возникло государство Советов под руководством крошечной партии большевиков, предложившей альтернативу всей предыдущей истории человечества.
Октябрь 1917. Кто был ничем, тот станет всем - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
— Я — Керенский. Вероятно, Вам известно мое имя?
Мы ничего не ответили.
— Но вы, должно быть, слышали обо мне?» — настаивал он. Снова никакого ответа.
— Ну что ж, — продолжал Керенский. — Я, право, не знаю, почему мы стоим. Давайте присядем — так будет гораздо удобнее.
— Он сел, — рассказывала Ее Величество. — Мы с Государем неторопливо последовали его примеру. Видя, что я не склонна разговаривать с ним, Керенский настоял на том, чтобы я оставила их с Государем наедине» [477] Ден Ю. А. Подлинная царица. С. 192.
.
На следующий день Керенский оправдывался перед съездом солдатских депутатов за контакты с живым воплощением реакции:
— Вы обвиняете меня, что некоторые из лиц царской фамилии остались на свободе, так знайте, что на свободе остались только те, кто так же, как и вы, протестовали против старого режима и боролись с ним. Дмитрий Павлович оставлен на свободе, так как он первым боролся с царизмом, он подготовил заговор и убил Гришку Распутина… Я был в Царском Селе. Комендант Царскосельского дворца, мой хороший знакомый, и я ему доверяю вполне. Гарнизон Царского Села обещал мне исполнять только мои приказания. Все, что происходит в Царском Селе, делается с моего ведома [478] Керенский А. Ф. Дневник политика. М., 2007. С. 90, 91.
.
Еще через день Керенский, которого осеняли все более светлые идеи, вновь в Царском Селе. Якобы в целях подготовки к допросу венценосной четы, он распорядился их разлучить. Николай записал: «После обедни прибыл Керенский и просил ограничить наши встречи временем еды и с детьми сидеть раздельно, будто бы ему это нужно для того, чтобы держать в спокойствии знаменитый Совет рабочих и солдатских депутатов! Пришлось подчиниться во избежание какого-нибудь насилия… Лег спать на своей тахте!» [479] Дневники Николая II и императрицы Александры Федоровны. Т. I. С. 430.
За столом супруги встречались под надзором Коровиченко и должны были говорить только по-русски.
Буксгевден утверждала: «Во время разлуки с Императором Императрица почти целыми днями лежала в комнатах дочерей: наступило неизбежное физическое изнеможение. Император проводил все время за чтением за исключением коротких ежедневных прогулок и приема пищи. Великая княжна Татьяна сидела с ним по вечерам, и он читал ей вслух, пока она работала, или они разбирали его книги и фотографии» [480] Баронесса Софья Буксгевден. Жизнь и трагедия Александры Федоровны. С. 286.
.
Тем временем в стране пошла уже ничем не сдерживаемая кампания клеветы в адрес еще недавно венценосной семьи. Тем более что власти нужно было, помимо прочего, объяснять резко возраставшие трудности жизни. Во множестве издавались брошюры о «альковных тайнах русского Двора» самого грязного содержания, которые затем творчески перерабатывала народная молва. В кампанию включились известные тогда на всю страну авторы. Лев Григорьевич Жданов (Гельман) в мае подготовил 300-страничный труд «Николай Последний», где собрал все возможные слухи: от его причастности к смерти Александра III и пьянства до раздачи Николаем автографов при отъезде от Могилева. Будущий лауреат Сталинской премии Лев Вениаминович Никулин (Олькеницкий) публиковал стихотворную историю царствования Николая II на страницах журнала «Будильник» с трогательными названиями разделов: «О романовской породе и русском народе», «О гессенской мухе и русской разрухе». С «Будильником» в пошлости и объемах выливаемой грязи соперничали «Пугач», «Трепач», «Барабан», «Бич», «Новый Сатирикон», где сплетни о любовных подвигах и пьянстве Распутина переплетались с историями о шпионской деятельности Александры Федоровны и даже императора в пользу Германии. Журнал «Прожектор» публиковал рассказы о любвеобильной и похотливой царице, ее лицемерной подруге Анне Александровне Вырубовой, вечно пьяном, жестоком и подозрительном царе-эротомане [481] Фирсов Л. С. Николай II. С. 442.
. И т. д., и т. д.
Буксгевден свидетельствовала: «Придворные пытались прятать газеты, содержащие наиболее сильные нападки на Императора и Императрицу, но оказывалось, что ей попадались наихудшие. Иллюстрированная пресса была в особенности полна отвратительных, часто непристойных карикатур, и хотя у коменданта хватало порядочности не отправлять такие газеты наверх, солдаты умудрялись сделать так, чтобы их увидели. Революционная пресса превратилась в оргию оскорблений и клеветы… Эти нападки были настолько чудовищными, что императрице пришлось осознать, что не было ничего, перед чем их враги остановились бы» [482] Баронесса Софья Буксгевден. Жизнь и трагедия Александры Федоровны. С. 290.
. Вырубова писала: «Императрица вначале сердилась на грязные и глупые статьи в газетах, но потом с усмешкой мне сказала:
— Собирай их для своей коллекции…» [483] Фрейлина Ее Величества. «Дневник» и воспоминания Анны Вырубовой. М., 1990. С. 208.
«Для бывшего самодержца пребывание в революционной России было равнозначно жизни человека, ожидающего казни, который лишь в силу стечения различных обстоятельств может надеяться на отсрочку исполнения смертного приговора» [484] Фирсов Л. С. Николай II. С. 450.
, — замечает его биограф. Николаю II разрешалось два раза в день выходить в сопровождении караула на прогулку или на садовые работы.
Горький писал: «В одной из грязненьких уличных газет некто напечатал свои впечатления от поездки в Царское Село. В малограмотной статейке, предназначенной на потеху улицы и рассказывающей о том, как Николай Романов пилит дрова, как его дочери работают в огороде, — есть такое место:
Матрос подвозит в качалке Александру Федоровну. Она похудевшая, осунувшаяся, во всем черном. Медленно с помощью дочерей выходит из качалки и идет, сильно прихрамывая на левую ногу…
— Вишь, заболела, — замечает кто-то из толпы: — Обезножела…
— Гришку бы ей сюда, — хихикает кто-то в толпе: — Живо бы поздоровела.
Звучит оглушительный хохот. Хохотать над больным и несчастным человеком — кто бы он ни был — занятие хамское и подленькое. Хохочут русские люди, те самые, которые пять месяцев тому назад относились к Романовым со страхом и трепетом, хотя и понимали — смутно — их роль в России» [485] Горький А. М. Несвоевременные мысли. С. XIII.
.
Все их письма на свободу должны были идти или через караульных начальников или через коменданта Коцебу. Однажды он был уличен, что выпустил из дворца без перлюстрации два письма и чек на получение денег в банке. «По приказу ген. Корнилова Коцебу был немедленно арестован. Затем, по приказу министра юстиции Керенского, надзор за царскосельскими узниками был усилен… Прежние свободные прогулки Николая Романова по всем комнатам дворца и беседы с окружающими запрещены. В его личное распоряжение отведены две-три комнаты, из которых он может отлучаться только в сопровождении караульных офицеров» [486] Раннее Утро. 1917. 1 апреля. № 73.
, — сообщало «Раннее утро» 1 апреля.
Интервал:
Закладка: