Николай Бурденко - Военный госпиталь. Записки первого нейрохирурга

Иногда раненые с повязкой перевязочного отряда попадают в Петроград. Из этого ясно, какая громадная роль в судьбе раненого выпадает на долю перевязочного отряда; кроме того, что уже совершенно недопустимо, этому же учреждению поручаются задачи обсервации инфекционных больных и функции заразных лазаретов.

В заключение должен указать, что в оперативной деятельности главных перевязочных пунктов так же, как на передовом перевязочном пункте, замечается очень резко отсутствие методологии в лечении ран, и было бы трудно этого требовать и ожидать от того пестрого состава врачей, который по условиям нынешней войны заполнил кадры полковых врачей и дивизионных лечебных учреждений. Если просмотреть личные составы врачей как в военном ведомстве, так и в учреждениях общественных организаций, то мы найдем очень много солидных представителей различных областей медицины, практически не занимавшихся хирургией вообще и военно-полевой хирургией в частности; наряду с ними имеются значительные кадры врачей ускоренных выпусков последних двух лет. Конечно, трудно было бы требовать от тех и других теоретического и практического знания требований военно-полевой хирургии, которая, при всей своей простоте, с технической стороны требует определенных навыков и, может быть, самого главного — поступать по определенному и испытанному шаблону, в котором достигается определенный темп работы с минимальными погрешностями против основных требований науки лечения ран. В сущности, на фронте, равно как и в тылу, имеется достаточное количество хирургов, которые могли бы быть использованы более продуктивно, и которые могли бы внести определенную методику в лечение ран и в деятельность учреждений подачи первой помощи, если бы они явились в войсковые части вроде консультирующих хирургов без несения каких бы то ни было административных обязанностей и без причисления к тому или иному учреждению, а к целой части — будь то армия, корпус, как это практикуется, и, по-видимому, с большим успехом, у наших друзей и противников. Красный Крест в этом отношении сделал попытку, которую, однако, не провел последовательно, о чем приходится очень жалеть и выразить пожелание, чтобы этот естественный и возможно более продуктивный способ использования хирургических сил получил общее признание.

Второе, что необходимо сделать, — это создать специально хирургические резервы, способные к быстрой переброске в нужное время в нужное место.

Мы не раз переживали тяжелые моменты и будем переживать их от недостатка этих резервов или, вернее, недостатка организаций: об этом пусть заявят те кадры врачей, которые, сидя в недалеком тылу, ходят во время боев без дела, в зависимости от эвакуационного направления потока раненых, мимо ближайшего тыла в самый отдаленный.

Каковы будут эти резервы — корпусные, армейские, фронтовые или общеармейские — я не берусь сейчас в деталях обсуждать, но эта организация должна быть; все представители организаций в один голос заявляют: «У нас нет хирургов». Совершенно верно: их нет очень часто во время боев на месте, они распылены, и польза от них ускользает.

То, что я буду говорить, не будет исчерпывающим ответом на вопрос, какова должна быть сущность санитарного строительства в армии. Вопрос этот большой, и ставится всеми: учеными, администраторами, равно и теми, кого касается санитарное дело. На него вполне можно ответить только тогда, когда мы учтем опыт мировой войны [1] Автор имеет в виду Первую мировую войну . Лишь сделав полный анализ статистических данных, можно будет говорить о том, каковы были наши ошибки, и в какую сторону должно вылиться военно-санитарное дело, военно-санитарные организации.

Ради ясности нам придется здесь сделать отступление, чтобы охарактеризовать в кратких чертах санитарную часть недавнего прошлого.

Построение нашего Военно-санитарного ведомства покоится на истинах, выработанных опытом прошлого столетия и принятых в армиях как наших друзей, так и врагов. Но у нас они получили странную реализацию благодаря системе искусственного подбора кадров.

Многое принимало уродливые формы, невозможно было выявить свои личные дарования. Наше Военно-санитарное ведомство не могло не разделить общей участи всех учреждений бюрократического строя.

Все это создало чрезвычайно тяжелые условия, и особенно во время войны; у врача вместо творческой работы накапливался целый ряд бумажных дел, часто мешавших ему работать продуктивно. Мы не будем здесь выяснять во всей подробности это обстоятельство и указывать цепь причинных моментов, ограничимся только указанием, что врачебно-санитарная деятельность на фронте должна регулироваться двумя факторами: оперативными заданиями высшего командного состава и его планами и требованиями научно-техническими. Выработать определенную эластичность для исполнения того и другого всегда было, есть и будет искусством врачебно-санитарной администрации. Искусство это трудное, и оно должно предполагать определенные условия, когда исполнительным органам будет предоставлена возможность и точно исполнять, и продуктивно работать, внося в свою деятельность необходимый почин и творчество. Очень часто, к сожалению, мы были свидетелями, что по чисто формальным причинам учреждение и целые кадры людей оставались неиспользованными вследствие именно отсутствия эластичности врачебно-санитарной организации Ведомства. Например, в Русско-японскую войну через главные перевязочные пункты прошло всего только 40 % раненых; остальные 60 % прошли мимо: пункты были расположены в стороне от путей естественного притока раненых. Оставить мертвые точки и перейти на живые линии врачи учреждений не могли без определенных формальных, часто длительных и запоздалых сношений с надлежащими инстанциями. Конечно, никому не придет в голову говорить о самостоятельной тактике и стратегии врача перевязочного пункта, но определенные коррективы в служебном механизме нужно сделать: если каждому солдату надлежит быть сознательным, и если ему дается во время разведок и мелких боев значительная доля личной инициативы, то нужно дать и военному врачу определенные границы самоопределения. Как массового явления в настоящую войну — этого нет, но аналогичных случаев все-таки больше, чем для того, чтобы можно было говорить о них только как об исключениях!

Хуже дело с так называемыми вторыми дивизионными лазаретами.

Крайне неудовлетворительно обстоит дело с работой головных эвакуационных пунктов. Сколько раз они являлись к концу ситуации вместо того, чтобы служить не только для предупредительной подготовки ее, а хотя бы во время ее: я укачу на Лодзь, Скерневицы, Вержболово, Кейданы, Радзивилишки, Шавли. Здесь, кроме того, сказывалось и еще одно обстоятельство, которое давало себя тяжко чувствовать во всех учреждениях Военно-санитарного ведомства — это система кредитования. Приходилось видеть у начальников головных эвакуационных пунктов робость использования предоставленных им кредитов, а у главных врачей — отсутствие таковых.