Сергей Исаев - У истоков американской истории. V. Квакерство, Уильям Пенн и основание колонии Пенсильвания. 1681-1701

По третьему пункту квакеры – вполне типичные протестанты.

По четвёртому – не протестанты вовсе: квакеры верят в возможность получения откровения через Внутренний Свет, то есть помимо Библии.

По пятому же пункту квакеры от протестантизма не просто далеки, а гораздо дальше, чем даже православные или католики. Их антропология, отрицающая как первородный грех вообще, так и существование значимых последствий его в наше время, напоминает древнюю ересь Пелагия – великого оппонента Блаженного Августина.

Таким образом, квакерство обладает не всеми, а только некоторыми характеристиками протестантизма . В других же отношениях оно, наоборот, гораздо ближе традиционному христианству, чем протестантизм.

Квакерство – как религия, то есть мыслимая связь между человеком с одной стороны и невидимым миром и Богом с другой 70 70 Мыслимая независимо от того, существует ли такая связь на самом деле. Существование религии – бесспорный факт, тогда как существование Бога, в Которого верят приверженцы той или иной религии – не факт, а предмет веры. , – базируется на определённых представлениях о Боге и на определённых представлениях о человеке (антропологических представлениях).

Квакерское учение о «Внутреннем Свете» (Inner Light) опирается на представления о Боге, весьма отличные от традиционных христианских (православных, католических лютеранских, англиканских). И на представления о человеке, которые, наоборот, гораздо ближе к традиционным христианским, чем Августиновы, утвердившиеся у протестантов.

Традиционная точка зрения (Афанасия Великого) по вопросу о том, где находится Бог, Которому поклоняются христиане, гласит, что Господь Существом Своим находится вне тварного мира, в котором мы живём, однако Он присутствует в этом мире Своим всемогуществом: то есть поддерживает соблюдение законов природы и изредка нарушает их, творя чудеса.

Квакеры же считают, что Бог имманентен миру, то есть Своим Существом присутствует там же, где и мы. В строгие времена и там, где за оттенками христианской мысли бдительно следила инквизиция, их за это вполне обоснованно могли бы обвинить в пантеизме .

Из этого представления квакеры делали вполне логичные и при этом весьма лестные для людей выводы. Что всякий человек способен познать Бога прямым и непосредственным образом. И что в каком-то смысле человек способен обрести Божественную природу , какая была у Христа во время Его земного служения.

С этим последним выводом квакеров православные, католики, англикане согласятся. Но совсем иначе отнесутся они к тому, каким образом квакеры в процессе своих молитвенных собраний приобщаются к божественному – или воображают, будто приобщаются. Для всех этих традиционных христианских церквей характерна развитая каноника и благоговейное отношение к семи церковным таинствам. Церкви эти обычно признавали возможность «теопоэсиса» (возвышения человека до божественности) 71 71 Правда, в истории каждой из названных церквей были периоды, когда о догматике теопоэсиса вспоминали крайне неохотно. В истории РПЦ таковым был Синодальный период. . Но каким образом? На их взгляд, церковная организация , чьё каноническое устройство освящено авторитетом Писания, Христа, апостолов и святых, включая и тех святых, что участвовали во Вселенских соборах, – именно она, придающая стройность и работоспособность всему этому сложному «хозяйству», делает «правильными», эффективно действующими семь церковных таинств. Таинства же именно для того и нужны, чтобы гарантировать установление и дальнейшее существование связи человека с Богом. Крещение устанавливает эту связь, прочие таинства поддерживают. На взгляд же квакеров, ничего этого не нужно.

Зато каждой человеческой душе квакеры приписывают полную компетентность в деле спасения и суверенность, то есть независимость человеческой воли от чьей бы то ни было другой, будь то воля других людей или даже Самого Бога. В этом отношении они подобны баптистам, но кое в чём заходят даже дальше, чем баптисты. А именно: баптисты признаю́т авторитет Библии как безусловный. Правда, при этом любой баптист считает себя вправе выбрать из Писания понравившееся место и дать этому месту своё, «свободное», то есть произвольное и причудливое толкование, игнорируя все другие, «неудобные» места, и получить любой вывод, какого желает. Однако квакеру для получения желаемого вывода не нужно даже и таких примитивных интеллектуальных ухищрений. Если совесть ему такое позволяет, то ему достаточно сослаться на Внутренний Свет, через который он либо понял «подлинный» смысл какого-то пассажа из Писания, либо получил новое откровение, «дополняющее» Библию…

Для раннего квакерства в целом характерны как «энтузиазм»(в том специальном смысле, который далее будет уточнён), так и мистицизм(в общепринятом у религиоведов смысле этого слова). Разница эта для понимания квакерства и особенно его истории важна, потому что в дальнейшем «энтузиазм» квакеров только крепчал, мистицизм же постепенно выветривался.

Понятием «энтузиазм» мы будем обозначать представление, будто Божественное откровение может приходить к человеку прямо (без посредства пророков, теологов, клириков), но всегда и только по Божьей инициативе и воле: через вдохновение, «внутренний свет», видение. Всякий «энтузиаст» – а таковыми были квакеры первого призыва – стремится свести на нет всякую собственную активность воображения, с тем чтобы оказаться способным уловить, чтό захочет сказать ему или ей Бог. Мистицизм же – представление, будто человек усилиями своей воли через приведение себя в состояние экстаза и через иные приёмы, которые вводят его в глубочайшую депрессию (но зато радикально подавляют его «самость», то есть эгоизм), может снабдить свою душу такими способностями, что она двинется прямиком к полному слиянию с Богом. И когда душа мистика с Богом сольётся, то с мистиком этим лучше не ссориться и под его горячую руку не попадать: ведь всё нелестное, что мистик этот будет на ваш счёт думать, мистик этот будет принимать за мысли Самого Бога.

Если вообще допустимо и уместно говорить о том, что «происходит» лишь в человеческом воображении, а не объективно – вне человека и с человеком, – то разницу можно описать так. В «энтузиазме» Бог снисходит до человека; в мистицизме человек возвышается до Бога.

И всё-таки нельзя не задать вопрос: идёт ли речь об иллюзиях, которые суть иллюзии и ничего более, или же у иллюзий этих есть какая-то объективная подоплёка?