Валерий Шамбаров - Россия и Запад. Почему мы победим?

Особенно широкое поле для рабовладения открылось в колониях. Европейцы обращали в неволю коренных жителей, завозили рабов из Африки. В Америке, во владениях англичан, голландцев, французов, началась «сахарная лихорадка» и «табачная лихорадка». Позже — «хлопковая». Эти товары в Европе стоили дорого, могли принести солидные прибыли. Но фермеры не выдерживали конкуренции с большими плантациями. Так, у англичан на Барбадосе в 1645 г. насчитывалось 11 тыс. фермеров и 5800 рабов, в 1667 г. осталось 745 плантаторов, и на них трудились 82 тыс. рабов.

Но стоит отметить любопытную особенность. Вплоть до конца XVII в. большинство рабов в Северной Америке были еще не черными, а белыми! В неволю обращали мятежников, ирландских повстанцев. В период Английской революции осуждали на рабство пленных противников. Лишали свободы и за уголовные преступления, за долг в 25 шиллингов. Охотой за невольниками подрабатывали капитаны кораблей, ходивших в Америку. Привозили пассажиров — и тут же продавали их за 20–30 реалов. Во Франции действовали особые вербовщики, заманивали крестьян в Америку, обещая чуть ли не рай, — и тоже продавали. А местные губернаторы сами были плантаторами, нуждались в рабах, закрывали на это глаза.

Правда, белых продавали не пожизненно. Во французских владениях — на 3 года, в английских — на 7. Но, по воспоминаниям Эксквемелина и других современников, белым рабам доставалось похлеще, чем черным. Негры были дорогими, попадали в собственность навсегда, считались ценным имуществом. Из белого требовалось за 3 года (или 7) выжать все, что можно. Кормили дрянью, били, многие умирали. Если невольники удирали, на них устраивали охоты с собаками. За побег, сопротивление хозяину и прочие серьезные прегрешения раба ждала мучительная смерть. Так, в британских колониях в Вест-Индии провинившихся привязывали нагими на площади, пороли, мазали раны смесью сала, перца и лимонного сока, оставляли на ночь, а окончательно добивали на второй или третий день. Голландский плантатор Бальтесте прославился откровенным садизмом, собственноручно запорол насмерть сотню слуг, но нажил сказочное состояние и считался весьма авторитетной личностью.

Вот и давайте сопоставим, что происходило в нашей стране. На Руси тоже издревле существовали подневольные люди — холопы. В эту категорию попадали военнопленные, неоплатные должники, осужденные преступники. Были «закупы», получившие определенную сумму денег и поступившие в услужение, пока ее не отработают. Были «рядовичи», служившие на основании заключенного договора. Хозяин имел право наказывать нерадивых, сыскивать беглых. Но, в отличие от европейских стран, не был властен над жизнью даже самого распоследнего из холопов. В Киевской Руси правом смертной казни располагали удельные и великие князья. В Московской Руси — только сам государь и Боярская дума.

В 1557–1558 гг., в то же самое время, когда в Англии обращались в рабство десятки тысяч согнанных с земли крестьян, Иван Грозный издал ряд указов, ограничивших холопство. Прижал ростовщиков, принудительно снизил проценты займов до 10 % годовых. Запретил обращать в неволю за долги служилых людей (дворян, детей боярских, стрельцов, служилых казаков). Их дети, ставшие холопами за долги родителей, освобождались сразу, а взрослые могли подавать иски о возвращении в свободное состояние. Государь защитил подданных и от насильственного порабощения. Отныне человека можно было считать холопом только на основании «кабалы», особого документа, оформленного в земском учреждении. Царь ограничил неволю даже для пленных. На них тоже требовалось оформить кабалу установленным порядком. Дети «полоняника» считались свободными, а сам он освобождался после смерти хозяина, не передавался по наследству.

Но отметим, что отождествлять термины «холоп» и «раб» в целом было бы некорректно. Холопами являлись не только работники, но и ключники — управляющие княжеским, боярским, царским имением. Были военные холопы, составлявшие личные дружины бояр и князей. Они приносили присягу хозяину и служили ему, но при этом теряли юридическую самостоятельность. То есть данный термин определял личную зависимость человека. А доля холопов в русском населении и в экономике была крайне незначительной. Обычно их использовали только в домашнем хозяйстве.

Что же касается крепостного права, то его в России долгое время вообще не существовало. Крестьяне были свободными. Если не нравится в одном месте, могли уйти в другое место, уплатив землевладельцу «пожилое» (определенную плату за пользование избой, инвентарем, участком земли — в зависимости от местности и срока проживания). Великий князь Иван III определил единый срок для таких переходов — за неделю до Юрьева дня и неделю после Юрьева дня (с 19 ноября по 3 декабря).

И только в конце XVI в. ситуацию изменил Борис Годунов. Он был по натуре «западником», силился копировать зарубежные порядки и в 1592 г. подтолкнул царя Федора Иоанновича принять указ об отмене Юрьева дня. А в 1597 г. Борис издал закон, установивший 5-летний сыск беглых крестьян. Мало того, по этому закону любой человек, прослуживший по найму полгода, становился вместе с семьей пожизненными и потомственными холопами хозяина. Это ударило и по городской бедноте, мелким ремесленникам, породило массу злоупотреблений и стало одной из причин грянувшей Смуты.

Закон Бориса о холопстве вскоре был отменен, но крепостное право сохранилось. Юридически оно было закреплено Соборным уложением царя Алексея Михайловича в 1649 г. Новые законы утвердили, что крестьянин должен был «крепок» хозяйству, где он живет и трудится, — к поместью, боярской вотчине, владениям монастыря. Не имеет права уйти куда глаза глядят. Сыск беглых был установлен уже не 5 лет, а бессрочный. Но вместе с тем Соборное уложение определяло, что у крепостных нельзя отбирать землю и другое имущество, нельзя их продавать — «крещеных людей никому продавати не велено».

И по сути, определенным статусом обладал не человек, а земля. Были волости «черносошные». Живущие здесь крестьяне считались свободными и платили подати государству. Были боярские или церковные вотчины. А были поместья. Они давались дворянам не насовсем, а за службу, вместо оплаты. Через каждые 2–3 года поместья переверстывались, могли отойти к другому владельцу. Соответственно, крестьяне обеспечивали помещика, вотчинника или трудились для Церкви. Они «прикреплялись» к земле. Но любой крестьянин, хоть свободный, хоть крепостной, мог свободно распоряжаться своим наделом. То есть своей долей в земле общины. Мог завещать, разделить между детьми. Или продать. И тогда уже новый владелец вместе с хозяйством приобретал «тягло» по уплате податей государству или содержанию помещика! А прежний освобождался от «тягла», мог идти куда угодно. Мало того, даже если человек убежал, но успел нажить хозяйство или вступить в брак, русские законы защищали его права, категорически запрещали разлучать его с семьей и лишать собственности.