Коллектив авторов Биографии и мемуары - Русское лихолетье. История проигравших. Воспоминания русских эмигрантов времен революции 1917 года и Гражданской войны

И вот как можно было поступить. Я знаю, как поступили бы большевики, но как следовало с гуманной и демократической точки зрения поступить с арестованными царскими министрами. Временное правительство (февральская революция) арестовало всех министров царского времени. Некоторые из них были просто преступники. Щегловитов, например, и были другие такие же. Например, Белецкий. Провокаторы, можно сказать. Щегловитов ответственен за ритуальный процесс Бейлиса. Белецкий – покровитель Распутина и всей этой клики. И другие там были, такого же рода типы. Как их судить? Эта проблема была поставлена, в частности, мне. От цензовых элементов был приглашен профессор Нольде, который сказал: «Вы не можете их судить. У вас нет тех законов, по которым вы можете судить. А со времен римского права «nullum crimen sine poena, nulla poena sine lege», то есть, нет преступления без закона, нет наказания без закона. Что же вы можете придумать? Вы можете судить их по царским законам, по мелочам: переборщили в налогах, чего-то не доплатили. Стыдитесь! Вы осрамитесь! Лучше отпустите их на волю».

Я был приглашен как эксперт. К счастью – наверное, поэтому меня и пригласили – у меня была напечатана специальная работа «Судебная ответственность министров». И там исторический экскурс о том, как обращались с министрами, в особенности во Франции, какие законы были, чтобы министров судить не политически, свергая и отсылая в отставку, а судить по законам, и какие случались судебные процессы. И вот я на основании этого опыта и прецедентов в других странах предлагал собрать весь обвинительный акт против всех министров и дело о них передать будущему Учредительному собранию. У него будет полнота власти законодательной, судебной и исполнительной. Они будут выбирать правительство или, может, управлять коллективно – я не знаю, что, но вся власть будет исходить отсюда. Это учредительная власть. Все функции Государства будут сосредоточены там и оттуда будут исходить. Потом оно распустится и в дальнейшем все будет происходить как повелит это Учредительное собрание. Мое предложение было принято к сведению, никакого постановления не было принято, но мне казалось, что это имеет смысл. Во всяком случае, по атмосфере и по психологии, которые царили в 1917 году, отпустить всех этих Белецких и Щегловитов было невозможно. Понимаете? Вот что я хотел и мог бы сказать об Учредительном собрании.

Вы были секретарем Учредительного собрания, но вы вообще имели возможность выполнять функции секретаря?

Не имел. У меня были предпринятые, заранее выработанные законы. Я был председателем комиссии государственного устройства России по фракции членов Учредительного собрания. Мы выработали ряд проектов закона, но провести мы ничего не могли. Ведь у меня не было полиции, так сказать. Возьмите обычный парламент: там имеется какая-то полицейская сила, которая наводит порядок. Пьяный войдет, убийца выстрелит – их надо убрать. Кто этим занимается? Я могу заниматься. Если убийца, то он меня убьет раньше, чем я к нему подойду. А мне большевики не дали даже списка членов Учредительного собрания. Для того. Чтобы попасть в собрание, нужно было, как я это называл, пройти урицизацию: Урицкий был надсмотрщиком над комиссией выбора в Учредительное собрание, и чтобы пройти, требовалось взять у него билет. И ведь это чудо, что имеются протоколы о заседании Учредительного собрания. Они не совершенные, но и в том виде, в каком есть, благодарно должно быть человечество мне и главным образом, конечно, секретариату Предпарламента, который я унаследовал от Государственного совета и Государственной думы.

Это секретарь особого совещания по выработке закона Авинов повлиял на то, что я стал секретарем Предпарламента, а я ни за что не хотел и не пошел бы. Мне говорят – вас разгонят – а мне было так трудно собрать этих людей, это был лучший состав секретариата. Они вызвались по собственной инициативе туда пойти, это было немножко рискованно, и составить стенограмму, которую я проредактировал очень поверхностно, и только для потомства оставил, не притронувшись, всю речь этого Дыбенко. Матроса безграмотного, хулигана, – потом его Сталин уничтожил. Назначили его морским военным комиссаром, а вид у него был какого-то банщика с цепью. Я описал речь, которую он там произнес, и она была безграмотна. Как он говорил, так это и занесли в протокол, и я не прикоснулся к этой речи. Не то, чтобы я его побаивался, – он сказал достаточно хорошо, все это буквально вошло в протокол, и этими протоколами пользовались и большевики, они издали свой протокол после этого. Главным образом обязаны они этим членам секретариата, которые с некоторым риском (поскольку вести протокол не было разрешено было советской властью), пришли и отдали мне.

Относительно знаменитого разгона Учредительного собрания: как это произошло? Действительно был Железняк, и он подошел и…как?

Почему Вы думаете, что это вымысел? Конечно, подошел Железняк к Чернову, взял его за рукав, сказал, что пора кончать, а тот в спешке стал вотировать закон. Говорит: нет, мы не можем, потому что у нас вот закон был о земле, или о Государстве, я не помню, и так вот «на вороных» провотировал все законы. А я слышал сам, когда проходил, слова «Чернов – пулю бы ему в спину». Там всё убийцы собрались, которые фактически не осуществили свой замысел. Кто-то Ленину приписывает слова, что они хотели уйти из собрания раньше или позже, но Ленин, сказал: «Как вы можете уйти? Если вы сейчас уйдете, они их растерзают». И гуманность Ленина заключалась в том, что он остался до конца.

Никакая хроника, тем более военно-политическая и революционная, не бывает полной. У драмы и трагедии нет лишних деталей, ничьим горем пренебречь нельзя. Но полный комментарий к воспоминаниям о русской смуте занял бы много томов. Поэтому мы предлагаем здесь поневоле краткую канву событий, которая поможет сориентироваться в обилии имен и фактов, но, конечно, не заменит более полных летописей.

Что в бурном круговороте тех дней определило этот, а не другой путь страны? Что было самым характерным? Без чего не составить общей картины и не уловить краску времени? Что представляла собой злосчастная «чехарда министров»? Какая волна захлестывала жизнь всех – от кухарки до министра?

Данная хроника адресована читателям именно этой книги. При ее составлении использованы разнообразные справочники как общего характера (хроники ХХ века, летописи Первой мировой и гражданской войны), так и специализированные издания по истории Государственной Думы, Учредительного собрания, русского театра, газетные обзоры, полицейские сводки и комментарии к мемуарам современников событий.