Александр Гапоненко - Битва при Молодях. Неизвестные страницы русской истории

– Что ты мне все тычешь в лицо Воротынский – опричники, Воротынский – опричники! Ты сам добейся такой победы над татарами, как Воротынский со своими земскими воеводами добились. Вместе с опричными воеводами, между прочим, поскольку немалую роль в победе сыграл князь Дмитрий Хворостинин, да и в других полках были опричные воеводы.

А то ты день и ночь по подвалам пытаешь людей, которые связаны по рукам и ногам и не могут сопротивляться. Да и те опричники, которые вокруг тебя крутятся, тоже только расправы над мирными людьми творить могут.

Скуратов понял, что перегнул палку и попал под горячую руку царя, а потому попытался вывернуться так, как неоднократно делал до этого:

– Иван Васильевич, да я хоть сейчас в бой готов идти. Ты только прикажи!

– А вот и прикажу! – ответил разозлившийся на Скуратова с его нехитрыми уловками царь. – Поведешь опричный полк против шведов. Сегодня подпишу приказ о твоем назначении воеводой. Все – ступай прочь!

В конце 1572 г. сам царь повел русские войска в Ливонию. В поход выступили все свободные опричные и земские полки. Командовать этими полками должны были лучшие московские воеводы: Иван Петрович Шуйский, Дмитрий Иванович Хворостинин, Андрей Васильевич Репнин, успешно воевавшие под Молодями, брат Хворостинина Петр Иванович.

Показывать пример, как воевать другим должен был Иван Андреевич Шуйский, которого Скуратов после того, как выдал за его сына свою дочь, смог продвинуть на пост руководителя опричной Думы. Вместе с ним в войска поехали и другие известные опричники, промышлявшие более борьбой с внутренними, чем с внешними врагами: Малюта Скуратов, Василий Грязной, Михаил Безнин.

Царь взял с собой на эту войну также своих сыновей Ивана и Федора, которых хотел приучить к важнейшему государственному делу – командованию войсками на поле битвы.

Слава победителей в битве при Молодях не давала Ивану Васильевичу покоя, и он решил ее превзойти.

Начиная зимнюю военную компанию, русская армия должна была взять замок Вайссенштайн, который перекрывал все дороги, проходящие через центральную часть восточной Ливонии.

Начальник гарнизона этого замка Ганс Бой опрометчиво отправил основную часть своих солдат помочь довезти до замка две большие пушки, которые застряли в грязи, не доехав до него шесть верст. В Вайссенштайне осталось только пятьдесят шведских и немецких наемных пехотинцев, да пять сотен плохо вооруженных окрестные крестьян-эстов.

1 января 1573 года, после шести дней пальбы, русские пушкари разбили сложенные из белого известняка стены замка. Большого сопротивления от слабого гарнизона можно было не ожидать. Поэтому Скуратов, бывший воеводой царского полка, состоявшего сплошь из опричников, стал просить у царя:

– Дозволь, Иван Васильевич, показать, что опричники могут воевать не хуже земских. Сам хочу повести полк на штурм!

Царь, зная, что большой опасности атакующим при штурме не ожидается, разрешил начальнику сыскного приказа лично возглавить штурмовую колонну.

Григорий Лукьянович надел крепкие доспехи, которые нельзя было пробить пулей из пищали, такой же крепкий шлем с забралом и взобрался на своего черного коня, который тоже был покрыт от макушки до копыт броней.

– За мной, славные опричники! – крикнул воевода и помчался с копьем наперевес к пробитому русскими пушкарями в стене замка пролому. Царский полк рванул вслед за своим командиром.

Шведы выпалили из подтянутой к пролому пушки по атакующим русским всадникам только один раз. И выпущенное пушкарями ядро попало Скуратову с неимоверной силой прямо в грудь. Железные доспехи, которые он надел в бой, от ядра не спасли. Дух царского любимца отлетел от тела прежде, чем оно проделало путь от седла вороного аргамака до земли.

Произошло все это прямо на глазах у Ивана Васильевича, который наблюдал с близлежащего холма за штурмом белокаменного замка. Царь пришел в неистовство, поскольку любил своего начальника сыскного приказа за его звериную преданность.

Для того чтобы наказать защитников крепости за гибель Скуратова, царь приказал всех, кого пленили, привязать к копьям и зажарить на медленном огне. Воскресить погибшего это не помогло, но жажду мести царь отчасти утолил.

По приказу царя тело Скуратова было отвезено для отпевания в Иосифо-Волоколамский монастырь. В монастыре его похоронили рядом с могилой отца.

Царь велел поминать своего любимца в этом монастыре на службах и «дал по холопе своем по Григорье по Малюте Лукьяновиче Скуратове» вклад в 150 рублей. Это было много больше, чем сделанные им ранее поминальные вклады по брату Юрию или по жене Марфе.

Жене Скуратова – Марье царь назначил большую пенсию и платил ее до конца жизни. Причина этого заключалась в том, что у самого близкого на тот момент к царю человека не оказалось собственного поместья, с которого могла бы жить его жена. Вышло, что служил Скуратов, как и требовал от него царь, из личной преданности и материальной выгоды не искал.

Царь с сыновьями, осадной артиллерией и стрельцами после гибели Скуратова вернулся от Вайссенштайна в Великий Новгород. Конные же отряды опричников должны были продолжить военные действия в Ливонии.

Кампания пошла ни шатко, ни валко. Князь Иван Андреевич Шуйский погиб без поддержки осадных пушек при осаде замка Лоде, а его полк понес большие потери. Михаил Безнин осаждал Колывань, но взять город без осадных орудий и пехоты тоже не смог.

Воевал в Ливонии и Дмитрий Иванович Хворостинин. Он удачно брал небольшие замки и укрепленные мызы. Под командой воеводы опять оказался отряд рейтар Юргена фон Фаренсбаха. Хворостинин напомнил ему, что не позволит наемникам обирать павших русских воинов.

Немцы подумали-подумали, да и дезертировали всем отрядом к пригласившим их на службу датчанам. Те денег платили больше и принципиально против мародерства не возражали. В рядах датской армии предприимчивый капитан вскоре дослужился до поста наместника своего родного острова Эзель, который уже некоторое время находился под власть Копенгагена.

После окончания военной кампании 1573 г. в Ливонии многие видные опричники были отправлены царем на службу по разным малозначимым местам. Например, Василия Григорьевича Грязного, одного из ведущих руководителей опричнины, отправили командовать небольшим гарнизоном в Нарву, а потом и вовсе охранять южные рубежи царства. Там он попал в плен к кочевникам. Татары хотели обменять его на сидящего в московском плену Дивей-мурзу, либо просили выкуп в сто тысяч рублей, но царь не соглашался.

В руководстве существовавших еще некоторое время опричных институтов остались совсем слабые люди.