Владимир Ленин - К двадцатипятилетию первого съезда партии

Решено было воспользоваться моим званием мастера кузнечно-слесарного цеха и взять на мое имя квартиру под

[157]

видом слесарной мастерской. Хотя средств для оборудования хорошей мастерской у нас тогда не было, но так как наше длительное пребывание в Екатеринославе мы тогда считали не рациональным, а подготовить типографию, в связи с предстоящим съездом, и выпустить 3 № «Рабочей Газеты», считали необходимым во что бы то ни стало, мы решили временно удовлетвориться хотя бы этой комбинацией. Таким образом было решено, что типография «Рабочей Газеты» переедет в Екатеринослав. Я взял на себя задачу подготовить подходящую квартиру с обстановкой. Альберт же вернулся в Киев организовать отправку типографии из Киева в Екатеринослав. Типография была отправлена и доставлена ко мне на квартиру без особых затруднений. И мы начали, пока прибудет материал для № 3, набирать и печатать книжку под названием «Новая победа»...

Эта брошюра была посвящена рабочему законодательству в связи с вышедшим недавно законом в этой области. Книжка была написана «Натаном», т.-е. Н. А. Вигдорчиком, членом группы «Рабочей Газеты».

На съезде, как известно, решено было признать «Рабочую Газету» центральным органом партии. Полагали, как только окончено будет печатание книжки «Новая победа», приступить к набору «Рабочей Газеты» с извещением о съезде.

11 марта 1898 г., когда печаталась обложка этой книжки, ворвались жандармы с ротмистром Ковалевским во главе с криком: «Да тут и вся типография!» — и мы втроем были арестованы.

Массовые аресты в Киеве, Екатеринославе, Одессе, Николаеве, Кременчуге и многих других городах затормозили на некоторое время работу. «Рабочая Газета» и типография того же названия перестали существовать.

Жандармы откровенно и цинично высказывали свою радость. Сидя в тюрьме, некоторые из наших товарищей начали падать духом. Но генералу Новицкому все же не пришлось долго отдыхать.

Уже вскоре после ареста в тюрьму к нам начали доходить весточки, что оставшиеся товарищи довольно скоро освоились с положением и опять начали работать по под-

[158]

капыванию основ самодержавия казавшегося тогда неприступной крепостью..

Несмотря на это, вряд ли кто-либо даже из нас, оптимистов, думал, что ему придется праздновать 25-летие при современных условиях.

«Крот, ты хорошо роешь!»

Кроме «Альберта» и меня, был посвящен в это дело М. Душкан. Через некоторое время мы, заметили, что за нами как будто следят. Пришлось временно приостановить работу. Вся типография была среди белого дня унесена из квартиры.

Считаю нужным рассказать, как мы тогда обманули бдительность шпика. Окно нашей квартиры выходило на улицу, и мы заметили субъекта, который гулял без дела по улице. Тогда мы решили дать Душкану (мы тогда полагали, что он, вероятно, завел к нам сего господина) какую-то пачку, чуть ли не грязного белья. Мы рассчитали, что шпик пойдет за ним. С Душканом мы условились, чтоб он водил по городу шпика 2-3 часа. За это время мы вдвоем должны были очистить квартиру. Недалеко жила «Оля» — человек, которому можно было безусловно доверить. Пока Душкан гулял и таскал за собой шпика, мы успели 2-3 раза побывать у «Оли» и таким образом очистить квартиру. После прогулки Душкан опять пришел к нам, и мы ждали гостей, но увы —они тогда не пришли.

Все же мы решили переменить квартиру и пригласить еще одного, а Душкану не позволили больше являться к нам. Мы решили пригласить «Эммануила» Гуревича. Хотя он не решил отдаться всецело этому делу, но ввиду важности и спешности согласился временно работать с условием: войдя в помещение, оттуда не выходить до окончания брошюры и перевода типографии в другой город.

К тому времени у нас разрабатывался план более основательно подобрать постоянных людей, а также подготовить более подходящую обстановку.

Через некоторое время мне удалось достать другую квартиру. После того, как мы убедились, что нас оставили в покое, я перебрался и пригласил к себе «Альберта» и

[159]

«Эммануила». Типография была опять переведена на новую квартиру, и мы начали работать уже втроем.

С начала зимы 1897 года я пришел к заключению, что гораздо больше принесу пользы делу революции, посвятив себя специально организации нелегальных типографий. С тех пор я сознательно стал отстраняться от общей работы и реже бывать на собраниях группы. Только Душкан знал о моих планах.

Когда наша группа стала выбирать делегата на съезд, большинство ее высказалось за меня — заочно поручив Душкану переговорить со мной. Само собою разумеется, что никто из них (кроме Душкана) не знал о моей работе по организации типографии.

При встрече мы с Душканом обсудили положение дел и решили объявить, что я заболел, а представительство нашей группы поручить делегату от интеллигентской группы, как потом оказалось, Петрусевичу.

Собственно социал-демократическим кружком его еще в то время назвать нельзя было.

Это был кружок полуинтеллигентов и рабочих, которые собирались у А. Д. Поляка (наборщик), приехавшего из Минска. Он, как я теперь вспоминаю, был сознательнее всех, и под его руководством мы все развивались. Нелегальную литературу мы читали, какая попадалась: народовольческую и социал-демократическую. Литература была в то время, большой редкостью. Попадалась какая-нибудь книжка, мы ее переписывали и затем читали. О преимуществах гектографа мы узнали после; тогда работа пошла легче.

Меня в кружок ввел мой лучший друг Алтер Драбкин, который меня отрекомендовал, и я был допущен в кружок. В кружке, помнится, было человек 15-20. А. Д. Поляк, И. Захарин, А. Драбкин, Бейля (Оля) Вольфсон, Маня Альтшулер, Рися Трифон, Паша Зиман, Гися Драбкин, Шлема Эпштейн, Герман Чертков, Арон Ябров, Щ. И. Локшин, Коткин, Абрам Кисин, С. Тиркельтауб, Ш. Н. Гезен-

[160]

цвейг, Б. Гуревич и я. Это была группа лиц, которые впоследствии разъехались по всей России и словом пламенного пророка пробуждали всех от сна [96] Пробуждая мысль, они были теми ваятелями, которые в числе многих строили великолепное здание социализма. Я с гордостью могу утверждать что наша группа много брешей наделала в стенах крепости самодержавия и буржуазного строя. . Я не сумею красиво изложить в литературной форме жизнь и деятельность некоторых членов кружка, но считаю своим долгом поделиться с рабочими воспоминаниями о первых его мучениках, которые, увы, не дожили до торжества рабочего класса, но которые отдали лучшую часть своей жизни, а некоторые и жизнь за торжество идеи социализма.