Евгений Трефилов - Пугачев

Прежде всего, они успели запереть крепостные ворота и завалили их камнями и бревнами. Кроме того, П. С. Потемкин жесткой рукой подавил упаднические настроения, повесив двух человек, предлагавших сдать крепость. Возможно, определенную роль сыграла и весть о приближении правительственных войск. Однако из показаний некоторых бунтовщиков, в том числе самого Пугачева, следует, что она была получена гораздо позже [696] См.: Показания разных лиц. С. 703, 704, 706; Платон (Любарский), архим. Указ. соч. С. 364; П. С. Потемкин во время Пугачевщины. С. 403; Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т. 3. С. 91–93; Пугачевщина. Т. 2. С. 333; Емельян Пугачев на следствии. С. 100; РГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 363 об. .

Так или иначе, повстанцы оставили крепость в покое, покинули город и расположились близ него. В крепости ждали помощи от правительственных войск, в то же время не особенно веря в нее. Во всяком случае, такое впечатление создается из письма П. С. Потемкина своему могущественному родственнику от 12 июля, написанного в осажденной крепости: «…уповают, что Михельсон севодни будет, однако трудно ему будет в городе их поражать; сказывают, что Гагрин и Жолобов дни через три будут… и если Гагрин, Михельсон и Жолобов не будет, то не уповаю долее семи дней продержать, потому что с злодеем есть пушки и крепость очень слаба». Потемкин был в отчаянии: «…я в жизнь мою так несчастлив не бывал…» — и, кажется, даже не сильно преувеличивал, когда писал: «И так мне осталось одно средство — при крайности пистолет в лоб, чтоб с честью умереть как верному подданному ее величества, которую я Богом почитаю» [697] П. С. Потемкин во время Пугачевщины. С. 403, 404. .

Михельсон, однако, не заставил себя ждать — подошел к Арскому полю вечером того же дня. В его отряде насчитывалось от 800 до 1200 человек, в то время как у Пугачева от 12 до 20 тысяч. На следующий день в рапорте Щербатову Михельсон сообщал, что бой был тяжелым, а повстанцы оказались стойкими и умелыми вояками, чего он никак не ожидал. Подполковник ударил в середину пугачевского войска, а на фланги отрядил майоров Дуве и Харина. Войска Михельсона, «невзирая на упрямство злодеев, пошли через болото» и обратили повстанцев в бегство. Дальнейшие действия правительственного отряда также были успешными: «Злодеи скольки ни усиливались, по пятичасовом сражении были единственно помощию Божиею совершенно разбиты» и, если верить Михельсону, потеряли убитыми «по меньшей мере до восьми сот человек», а пленными 737 бунтовщиков. Кроме того, Михельсону удалось отбить у повстанцев шесть орудий, «их лучшую артиллерию», а также «немалого числа обозу». Впрочем, были потери и у правительственных войск — 23 человека убитыми и 38 ранеными. По словам Михельсона, довершить разгром Пугачева помешали лишь «ночь, место и утомленные мои кони» [698] См.: Платон (Любарский), архим. Указ. соч. С. 366; Второе появление Пугачева и разорение Казани. С. 266; Пугачевщина. Т. 2. С. 149; Крестьянская война 1773–1775 гт. в России. С. 213, 214; Емельян Пугачев на следствии. С. 312, 313. .

Однако историки полагают, что, имея такие потери, Пугачев, вероятно, был бы не в состоянии через несколько часов возобновить бой. Кроме того, по мнению этих ученых, сведения, приведенные подполковником, опровергаются пугачевскими показаниями, полученными на допросе в Яицком городке: «А как люди мои были не в порятке, то, потеряв я шесть пушек и несколько разбежавших людей, принужден был отворотить в свой стан». Пугачевские командиры Иван Творогов и Федор Чумаков на следствии подтвердили показания своего предводителя, заявив, что повстанческие силы были лишь отбиты от Казани, «а большаго вреда не учинено» [699] См.: Крестьянская война в России в 1773–1775 гг. Т. 3. С. 115, 116; Крестьянская война 1773–1775 гг. в России. С. 389; Емельян Пугачев на следствии. С. 100, 312, 313; РГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 363 об. . Поскольку по любым подсчетам пугачевское войско было внушительным, а погибали и попадали в плен в первую очередь небоеспособные люди, то можно допустить, что верхушка восставших не особо почувствовала убыль примерно 1500 убитых и раненых. Но вот уж с чем точно нельзя согласиться, так это с утверждением Михельсона, что повстанцы были «совершенно разбиты». Кто же тогда сражался с правительственными отрядами не только 13-го, но и 15 июля?

Что крылось за словами Пугачева, что силы восставших в тот вечер «были не в порятке»? На большом московском допросе он пояснил: «…казаки ево, ворвавшись в город, напились, и много было пьяных». По свидетельству пугачевцев Федора Минеева и Дементия Верхоланцева, попойка продолжалась и после выхода из города [700] См.: Показания разных лиц. С. 703; Разсказ, записанный со слов одного из участников в пугачевском бунте. С. 217; Емельян Пугачев на следствии. С. 200. .

На следующий день состоялось еще одно сражение близ Казани. Пугачев опять проиграл Михельсону, но и на этот раз не был разгромлен и даже не оставил надежды разбить правительственные войска и вновь прорваться в Казань. Для этого он набрал новых бойцов из окрестных жителей. Согласно донесению Михельсона Щербатову от 16 июля, в канун решающей битвы за Казань пугачевское войско состояло «более как в двадцати пяти тысячах человек». Справедливости ради следует сказать, что и сам он получил подкрепление от П. С. Потемкина, правда, куда более скромное. Усилившись «полутораста человеками пехоты», 15 июля Михельсон двинулся навстречу Пугачеву. Решающее сражение состоялось в тот же день на Арском поле [701] См.: Платон (Любарский), архим. Указ. соч. С. 365, 366; Второе появление Пугачева и разорение Казани. С. 267, 269; Крестьянская война 1773–1775 гг. в России. С. 214, 389; Емельян Пугачев на следствии. С. 100, 200, 313. .

Описывая его в уже известном нам донесении от 16 июля, Михельсон опять всячески подчеркивал достоинства противника: «Злодеи на меня наступали с такою пушечною и ружейною стрельбою и с таким отчаянием, коего только в лучших войсках найти надеялся, и малое мое число конечно б должно было уступить многолюдству злодеев, ежели бы не были подкреплены надеждою на Бога, усердием к Ее Императорскому Величеству нашей Всемилостивейшей Государыне и утверждены не были со мною умереть или победить…» По словам подполковника, бой продолжался четыре часа. Противники сражались на равных, «сначала стрельбою, а потом уже штыками и копьями». В конце концов равновесие было нарушено. Михельсон писал: «…я, взяв с собой последний мой резерв в сорок человек карабинер, ударил в то место, где подкрепление было нужнее, и злодеи сколько ни усиливались… были обращены в бег, с потерею всей артиллерии и до двух тысяч разных народов, по большей части иноверцев убитых, и живых взято до пяти тысяч человек…» Были захвачены знамена и боеприпасы, освобождены «до десяти тысяч и более душ» пленных, уведенных Пугачевым из Казани. Правительственные силы преследовали бунтовщиков «далее тридцати верст», но Пугачева поймать им так и не удалось — он «ударился в лес» и был таков. Потери в отряде Михельсона составили 35 убитых, 63 тяжелораненых и 58 легкораненых [702] См.: Второе появление Пугачева и разорение Казани. С. 269, 270; Крестьянская война 1773–1775 гг. в России. С. 214, 215. . Впрочем, военачальники во все времена в рапортах преувеличивали свои успехи. Однажды Наполеон со знанием дела сказал: «Ложь, как в военном бюллетене».