Евгений Трефилов - Пугачев

После поражения под Солениковой ватагой Пугачев с остатками войска бежал вдоль Волги на юго-восток по направлению к Черному Яру. Не доходя 20 верст до Черного Яра, вечером 25 августа бунтовщики переправились на левый берег Волги. В погоню за Пугачевым бросились правительственные отряды под общим командованием знаменитого Суворова. Кстати, вслед за Пугачевым направился и Астафий Долгополов в сопровождении отряда капитана Галахова. Однако купцу удалось убедить своих спутников сначала вернуться на правый берег Волги, а потом отпустить его с несколькими сопровождающими на поиски самозванца. Разумеется, Долгополов был отправлен не с пустыми руками. Правда, вместо запрошенных 12 тысяч рублей ему дали лишь 3100. Узнав об аресте Пугачева, проходимца попытались вернуть назад. Он бежал на родину, в Ржев, где и был арестован 2 октября 1774 года [748] См.: Записки сенатора Павла Степановича Рунича о Пугачевском бунте. С. 321–334; Дубровин Н. Ф. Указ. соч. Т 3. С. 253, 254; Пугачевщина. Т. 2. С. 168; Емельян Пугачев на следствии. С. 102, 211, 321; РГАДА. Ф. 6. Д. 425. Л. 95 об., 97, 97 об., 130 об., 131 об., 133. .

Пугачева арестовали без помощи Долгополова. Но совершили это вовсе не преследователи самозванца, а его собственные сподвижники.

Выше уже говорилось, что роковая встреча под Царицыном Пугачева с донскими казаками, узнавшими его, а затем уход какой-то части донцов из повстанческого войска заставили некоторых бунтовщиков, веривших в подлинность «Петра Федоровича», усомниться в своем «государе». Впрочем, у других эти сомнения возникли раньше. На следствии судья повстанческой «Военной коллегии» Иван Творогов вспоминал, что «еще до входу в Саратов» у него возникла полная уверенность в самозванстве «амператора». Тот приказал секретарю «Военной коллегии» Алексею Дубровскому написать именной указ донским казакам. Творогов отнес этот указ на подпись к «государю». (Напомним, что некоторые пугачевские манифесты и указы не только подписывались, но и скреплялись печатями [749] См.: Овчинников Р. В. Обзор печатей на документах Е. И. Пугачева, его Военной коллегии и атаманов; Он же. Манифесты и указы Е. И. Пугачева. С. 110, 111, 151, 152; Соболева И. А. Указ. соч. С. 211–215. .)

— Извольте, ваше величество, сами етот указ подписать! — обратился он к самозванцу. — Вить имянные указы, я слыхал, сами государи подписывают!

Неграмотный Пугачев, разумеется, бумагу не подписал и даже дал своему отказу весьма остроумное объяснение:

— Иван! Нельзя мне теперь подписывать, до тех пор, покуда не приму царства. Ну, вить ежели я окажу свою руку, так вить иногда и другой кто-нибудь, узнав, как я пишу, назовется царем.

Самозванец приказал сходить за Дубровским, чтобы тот подписал «царский» указ. Когда же Творогов и Дубровский вышли от него, между ними произошел следующий разговор.

— Што, Алексей Иваныч, как ты думаешь? — спросил Творогов. — Ин кажется худо, пропали мы совсем; видно, што он грамоте не знает, когда сам не подписывает имянных своих указов. А вить государь Петр Федорович и по-русски, и по-немецки достаточен был в грамоте.

— Так, брат Иван Александрыч, и я то же думаю; худо наше дело.

Но ведь Творогов служил самозванцу почти с самого начала восстания. Неужели он только теперь понял, что Пугачев неграмотный? Видимо, подобный вопрос волновал и следователей. На это предположение наводят показания Творогова: «Хотя же я и с самого начала при злодее у письменных дел находился, но кленусь живым Богом, что никак не знал того, што злодей грамоте не умеет, ибо он пред всеми нами показывался знающим тем, что писывал в глазах наших какие-та крючки, иногда мелко, а иногда крупно, и сказывал, што ето пишет по-немецки; также, естли когда подашь ему в руки что-нибудь написанное, то, смотря на оное, шевелил губами и подавал вид, што он читает; почему и не смел никто из нас опробовать его знание написанием другого, нежели он приказывал, бояся виселицы, потому что он содержал нас в великом страхе». (На следствии Творогов явно преувеличил свою уверенность в самозванстве вождя мятежников. Даже после ареста Пугачева секретарь повстанческой «Военной коллегии» едва ли был твердо уверен, что тот не «подлинный государь».)

После разговора с Дубровским Творогов пошел к начальнику пугачевской артиллерии Федору Чумакову и открыл ему, что их предводитель не царь, а самозванец. Тогда-то, по словам Творогова, они с Чумаковым и задумались об аресте Пугачева, однако привлечь к этому делу других бунтовщиков опасались, поскольку, как утверждал Творогов, все без исключения считали самозванца государем. Поэтому приятели решили «таить сие до удобного случая» [750] См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 151, 152; РГАДА. Ф. 6. Д. 506. Л. 363 об., 364. .

Спустя некоторое время после переправы через Волгу Творогов и Чумаков посвятили в свои планы других бунтовщиков из числа яицких казаков — группа заговорщиков выросла до пятнадцати человек. Думается, не будет ошибкой предположить, что примкнуть к заговору казаков вынудило безнадежное положение после битвы под Солениковой ватагой и переправы через Волгу. Если раньше после поражений Пугачев довольно быстро набирал новое войско, то теперь его отряд, скитавшийся по заволжским степям, порой без пищи и воды, становился всё меньше. По всей видимости, накануне ареста с ним оставалось немногим более ста бунтовщиков, главным образом из яицких казаков. Неудивительно, что в эти дни самозванец порой бывал молчалив и выглядел «весьма унылым», тем более что за последние недели он лишился нескольких ближайших сподвижников. Помимо атамана Андрея Овчинникова, погибшего во время битвы у Солениковой ватаги, в последующие дни отстали от самозванца, а потом и попали в руки к властям такие знатные бунтовщики, как Афанасий Перфильев и Алексей Дубровский [751] См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 154–156, 168, 169; Сподвижники Пугачева свидетельствуют. С. 107; Емельян Пугачев на следствии. С. 102, 211, 212, 321–323; РГАДА. Ф. 6. Д. 512. Ч. 2. Л. 152, 152 об., 370–371. .

После двухнедельных скитаний бунтовщики остановились близ рек Большого и Малого Узеней. Ездившие охотиться на сайгаков казаки Иван Бакалкин и Яков Лепехин сообщили, что встретили поблизости стариков, живших в отшельничестве в землянках для спасения души. Пугачев захотел побывать у них, надеясь найти то ли съестное, то ли каких-то беглых старцев. Этой-то поездкой и решили воспользоваться заговорщики: отправились вместе с Пугачевым, а на обратном пути на берегу реки Большой Узень (сейчас это территория города Александров Гай Саратовской области) арестовали его [752] См.: Пугачевщина. Т. 2. С. 156, 157, 170, 171; Емельян Пугачев на следствии. С. 103, 212, 213, 322, 323; РГАДА. Ф. 6. Д. 505. Л. 286, 286 об., 301, 301 об.; Д. 506. Л. 364 об., 365. .