Бэлла Шапиро - Русский всадник в парадигме власти

Артиллерийские учения дополнялись конноартиллерийскими [1670], которые проводились армиями игрушечных солдатиков.

Игра в солдатики в первой половине XIX столетия была одной из самых модных забав для детей и взрослых. Ее истинным поклонником был Николай I, обладатель весьма объемной и постоянно пополнявшейся коллекции солдатиков — не только оловянных, но и свинцовых, фарфоровых. Чаще всего это были фигурки немецкого производства — с высокой степенью детализации, верной и точной раскраской (в коллекции Романовых также были солдатики французского, шведского, отечественного производства [1671]). Одним из самых частых сюжетов в играх была Отечественная война 1812 г.

Общие правила игры, как и сами солдатики, прибывали в Россию из Германии. К николаевскому времени установилась традиция игры «кригшпиль» с расстановкой оловянной армии на топографических картах. Окончательно определилась и численность игрушечных воинских частей: пехотный полк обозначался двадцатью или двадцатью пятью фигурками солдатиков, кавалерийский — десятью [1672]. Армии составлялись из десятков тысяч фигур, и прибывшее из игрушечного магазина пополнение вызывало у великих князей бурные чувства [1673]. Места для такой игры требовалось много (так, воспроизведение одного только боя за батарею Раевского — одного из ключевых событий Бородинской битвы — требовало 16 кв. м. [1674]Так оловянная армия служила не столько детской игре, сколько освоению военной науки и военной истории, согласно словам великого русского полководца А. В. Суворова: «без светильника истории, — говорил он, — тактика потемки» [1675].

Игрушечные сражения были полны драматизма. Так, однажды один из сверстников цесаревича «послал свою артиллерию чрез дефиле без прикрытия, неприятельская кавалерия бросилась на нее, изрубила артиллеристов и взяла два орудия» [1676]. Часто они проходили при активном участии отца-императора, который внимательно следил за ходом игры, указывая маленьким полководцам «дурные следствия плохо соображенных маневров» [1677]. Здесь, как уже было замечено, «следует обратить внимание на то, что впервые в истории русской императорской семьи отец уделял такое количество времени сыновьям» [1678]. Необычным было и то, что Николай I играл вместе с детьми, принимая на себя подчиненную штабную роль; обычной была картина, когда «Государь император, придя в комнаты великого князя, чтобы присутствовать при сражении, приказал бросить жребий, чтобы решить, при ком из наших господ его величеству быть начальником штаба» [1679]. Детали такой игры мы можем видеть в документе из ГАРФ под названием «Рапорты оловянной армии», где император упоминается под именем генерал-лейтенанта Николая, а остальные игроки — под прозвищами полковника Рубаки, полковника Легкобегова, генерал-майора Грозного, генерал-майора Удалого и т. п. [1680]

Маленькие великие князья играли в солдатиков почти ежедневно: летом в саду, там же, где строили свои редуты и крепости, в зимнее время или в плохую погоду — в комнатах, расставляя оловянные полки в боевые порядки на столах. «Павловск. Пятница. Дождь шел в продолжение целого дня… Александр Николаевич играл у себя в комнатах, маневрировал оловянными солдатами, строил крепости, окружал оные и брал штурмом. Все это делается с лицом весьма серьезным», — вспоминал воспитатель цесаревича К. К. Мердер [1681]. В другой день цесаревич и его наставник «по причине дурной погоды остались дома и в кабинете императрицы разбирали вновь присланных из Берлина оловянных солдат» [1682]. Игры в солдатики продолжались почти до совершеннолетия великих князей, когда завершалось их военное воспитание.

Завершающим штрихом введения нового поколения в военную культуру служило потешное войско из будущих соратников и сподвижников молодых Романовых. «Петр Великий имел свой потешный полк: он находил в нем одну забаву, но эта забава, быть может, образовала Полтавского героя и Создателя русской армии», — замечал Жуковский [1683]. Так в начале 1840‐х гг. в Зимнем дворце был сформирован Преображенский «потешный взвод» для Николая и Михаила Николаевичей из детей близкого им дворянского круга и придворных чинов [1684], с добавлением около дюжины кадетов Первого кадетского корпуса (из числа приглашаемых к великим князьям по воскресеньям). Взвод действовал на протяжении нескольких зим, с ноября по май; он получил полную парадную зимнюю форму, включая тяжелые кивера с высокими султанами, амуницию (без ранцев), тесаки и кремневые ружья кадетского образца. Занятия проходили каждое воскресенье; Николай I лично участвовал в них, исполняя обязанности инструктора, фельдфебеля и барабанщика: «сам проверил ранжир, стойку каждого, сделал расчет на шеренги и отделения, и затем начал ружейные приемы» [1685].

Господствующий в николаевское время интерес к военной культуре усилил героизацию военной истории и ее вещного мира. Военно-игровая атрибутика и символика, получившая в этих условиях первостепенное значение, представляла своего рода пробный материал, последовательно раскрывающий неофитам содержание военной культуры.

Изменение военной системы в первой половине XIX столетия, на новом этапе ее исторического развития, закономерно повлекло за собой и изменение системы «вращивания» в пространство военной культуры. Развитие военной науки и более глубокая профессионализация армии сделали закономерным усложнение культурализации. Процесс присваивания военной культуры, как и раньше, начинался в младшем возрасте; все еще сохранялись отголоски древнего обряда «перехода» [1686], но процессы шли более интенсивно.

Главным принципом стало целенаправленное содействие индивидуализации — развитию не только типичных, но и индивидуальных черт великих князей как носителей определенных культурных ценностей (культурный антропоцентризм). Процесс трансляции не заканчивался совершеннолетием; ведущими институциями были избраны семья, образовательная система и система профессиональной коммуникации.

Имя одного из четырех великих князей, чья детская история была рассмотрена выше, — генерал-фельдмаршала, главнокомандующего русской армией во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и, главное, убежденного и страстного лошадника Николая Николаевича старшего (1831–1891) — по странному стечению обстоятельств, относится к числу почти забытых современным конным миром.

Хронологическая канва его биографии известна [1687]. Великий князь, третий сын императора Николая I и Александры Федоровны, он родился 27 июля 1831 г. При рождении назначен Шефом Лейб-гвардии Уланского полка и зачислен в списки Лейб-гвардии Саперного батальона. В 1834 г. зачислен в Лейб-гвардии Семеновский полк. В 1846 г. получил первый офицерский чин — подпоручика гвардии. В 1851 г. начал действительную военную службу командиром дивизиона Лейб-гвардии Конного полка. С 1852 г. командир 1‐й бригады 1‐й легкой гвардейской кавалерийской дивизии. Во время Крымской войны находился в действующей армии (с осени 1854 г.); за сражение на Инкерманских высотах награжден орденом Св. Георгия 4‐й степени (1854).