Игорь Бунич - Пятисотлетняя война в России. Книга вторая

Более того, эти отношения с каждым днем наполнялись все большим смыслом и содержанием. После устранения с политической арены возомнившего о себе Руслана Хасбулатова они даже стали более искренними, чем прежде.

Хотя Чечня еще не была никем признана, чтобы не раздражать Москву и не оспаривать ее претензии на статус великой державы, неофициально Грозный чуть ли не ежедневно посещали самые экзотические иностранные делегации. Офицеров турецкого генерального штаба сменяла делегация иранских нефтяников, прилетевшая вместе с компанией афганских моджахедов-специалистов по разведывательно-диверсионной деятельности. Частыми гостями президента Дудаева были и всевозможные делегации оппозиционеров из стран СНГ, некоторые из которых, спасаясь от преследований у себя на родине, оставались в Грозном надолго, превращая республику Ичкерию в своего рода Швейцарию на территории бывшего СССР.

Не менее частыми были и гости из Москвы. Владимир Жириновский «гулял» на дне рождения президента Дудаева, а генерал Стерлигов вел с ними «весьма конфиденциальные переговоры», предупреждая, что вскоре — не позднее осени 1994 года в Москве произойдет очередной государственный переворот, президент Ельцин будет отстранен от власти, арестован и, возможно, публично повешен (о чем совсем недавно вслух мечтали хасбулатовские мятежники) и новое национальное правительство России торжественно подтвердит независимость Ичкерии.

Пока же генерал просил «немного денег» для подготовки указанного переворота. Дудаев удивлялся тому, что «новое национальное правительство» собирается начать свою кипучую деятельность по спасению России с подтверждения полной независимости отколовшихся автономий, но ничего не говорил и деньги давал. Не к лицу мусульманину, принимающему у себя в доме гостя, смущать его неожиданными вопросами и отказывать в просьбах. Гость в дом, Аллах — в дом.

А гости слетались и со всего СНГ, и со всего мира. Инкогнито приезжали президенты и вице-президенты мощных заокеанских нефтяных монстров и в открытую — влиятельные лица из стран СНГ и некоторых субъектов Российской Федерации: вроде президентов Шамиева и Илюмжинова. На глазах у всех на территории бывшего СССР возникала новая　Швейцария. Правда, если сравнивать Чечню со Швейцарией, то это была Швейцария времен Вильгельма Телля — еще очень воинственная и не очень богатая, но уже со всеми задатками того уникального государственного образования, которое заставило всех европейских хищников считаться с ее нейтралитетом в ходе двух мировых войн…

Фальшивые банковские авизо, оффшорные компании, стремительное движение черных капиталов через фиктивные фирмы и банки в Москве, в Сибири, на Кипре, в Стамбуле — сверхсвободная экономическая зона с вполне естественным криминальным оттенком, потому что иначе не бывает, поскольку в отличие от Швейцарии, Чечня со всех сторон была окружена огромной уголовной зоной, именуемой Российской Федерацией. Недаром даже один из отцов «перестройки» — Александр Яковлев, отвечая на вопрос корреспондента, что, по его мнению, принесла перестройка народам бывшего СССР, ответил: «Раньше мы жили в политической зоне, сейчас — живем в уголовной». Хотя, возможно, в этих словах и было какое-то преувеличение, но уже никак не гротеск.

Многочисленные фирмы и банки, не занимающиеся торговлей оружием, редкоземельными металлами, нефтью и газом, почти не стесняясь, занимались торговлей наркотиками, ибо ничего выгоднее придумать было невозможно в стране с развалившейся экономикой, когда на вложенный доллар быстро можно было получить тысячу, послать эти деньги, скажем, в «Кубанский банк» Николая Егорова, купить на них 30 установок «Град» и 50 боевых машин пехоты в Челябинске, отправить их в Чечню,　перепродать Казахстану, взяв с него обязательства осуществлять поставки своего алюминия не иначе, чем через фирму «ТСС», зарегистрированную в Монако, но управляемую из Одессы мощнейшей международной корпорацией «Транс ворлд металле».

За событиями, творящимися на территории своего «Лесото», все с меньшим удовольствием следили из Кремля, испытывая смешанное чувство зависти и собственного бессилия как-то на эти события повлиять. Тем более, что эти события происходили на фоне все усиливающегося наступления воинственного исламизма, волны которого уже захлестывали Ставропольский и Краснодарский края. Тревожным эхом отдавалась и продолжающаяся Афганская война, переместившаяся с предгорья Памира по всей линии бывшей границы Советского Союза, где истекали кровью российские солдаты.

С еще меньшим удовольствием и с гораздо большей завистью за событиями в Чечне следили из разных столиц, которые вполне можно было бы назвать братскими, если бы не специфика межнациональных отношений, существовавшая на территории рухнувшей коммунистической империи. В Казани президент Шамиев (бывший 1-й секретарь ЦК компартии Татарстана), откровенно говоря, планировал именно для Татарии то, что происходило в Чечне, но у него не было свободно-авантюрного полета мысли генерала Дудаева, поскольку Шамиев никогда не был летчиком, а как профессиональный партаппаратчик не решался идти на обострения со своими старыми друзьями из ЦК КПСС, хорошо зная их повадки по собственному опыту. А потому, задавая себе вполне　резонный вопрос: «Почему Чечне можно, а Татарстану нельзя?», президент Шамиев всякий раз получал ответ: «Чечня — столь же неотъемлемая часть России, что и Татарстан.»

Однако, все подобные утверждения звучали скорее как выражение частного мнения тех, кто их высказывал, вроде изгнанного из Чечни Доку Завгаева, чем выражением твердой государственной политики. И тот же Шамиев, которому было предложено тихо и мирно присоединиться к международным аферам с нефтью и газом, узел которых все туже затягивался в Грозном, искренне не мог понять, почему ему — члену всесильной касты партократов, затеявших перестройку исключительно для укрепления собственной власти и богатства, нельзя то, что можно какому-то безродному генералу, о котором всего три года назад никто решительно не знал. И хотя Шамиев был тоже (хотя еще в меньшей степени) мусульманин, как и Дудаев, и более того — он за эти годы сподобился совершить Хадж в Мекку вместе с бывшим 1-м секретарем Кемеровского обкома КПСС Тулеевым, ислама президент суверенного Татарстана боялся не меньше, чем частей российской армии, расквартированных на его суверенной территории.

А поэтому не понимал (а, возможно, и не знал) тех обязательств, которые принял на себя генерал Дудаев в обмен на все те привилегии, вытекающие из провозглашения им независимости республики Ичкерия — СЛУЖИТЬ НАКОНЕЧНИКОМ МОСКОВСКОГО КОПЬЯ В РЕГИОНЕ.