Игорь Бунич - Пятисотлетняя война в России. Книга вторая

…Мы сидели, ожидая своей участи. Убежать не могли — боялись, что раненый ранее дядя истечет кровью. Слышим, как открывают ворота, как въезжает БТР, как бросают гранату в пустой подвал. Вошли в комнату. Их было 18–20 человек. На вид трезвые, только глаза будто остекленевшие и в них какой-то злой азарт. Увидели дядю: „Когда ранило?　Где автомат? Где духи?“ Раиса бросилась к пришедшим: „Не убивайте, никого в доме нет, автоматов нет, папа тяжело ранен. У вас же тоже есть отец?“ „У нас приказ убивать всех от 14 до 65 лет“, — заорали пришедшие и стали опрокидывать ногами ведра с водой. А мы уже знали, что это значит: теперь непременно сожгут, а воду вылили, чтобы нечем было тушить. Омоновцы вышли из комнаты. Бросили в дверь гранату. Раису ранило. Она стонала. Я слышала, как кто-то спросил: „Что?“ Рядом ответили: „Баба еще жива“. Это про Раису. После этих слов — два выстрела из огнемета. Я почему-то не могла заставить себя закрыть глаза. Знала, что сейчас убьют, и хотела только одного — умереть сразу, без боли. Но они ушли. Я оглянулась — Раиса мертва, дядя тоже, а Ася жива. Мы с ней лежали, боясь пошевелиться. Горел трельяж, занавес, линолиум, пластмассовые ведра. Нас оставили жить по ошибке, приняв за мертвых…

Я подошла к школе. Там женщины вынимали из петли нескольких повешенных мальчиков. На вид 1–3 класса. Дети от ужаса выбежали из здания. Их поймали и удушили на проволоке. Глаза вылезли из орбит, лица распухли и стали неузнаваемы. Рядом была куча сгоревших костей, останки еще, примерно, 30 школьников. По словам очевидцев, их также повесили, а потом сожгли из огнемета. На стене чем-то бурым было написано: „Музейный экспонат — будущее Чечни“. И еще: „Русский медведь проснулся…““»

«Случилось это 31 января, — рассказывает прапорщик Эдуард Шахбазов. — Я сидел в засаде, когда увидел бегущего к нам низкорослого чеченца.　Взвел курок автомата, прицелился. Но, присмотревшись, увидел совсем мальчишку и невольно опустил автомат. До нашего БМП ему оставалось метров 15, когда раздался крик: „Аллах акбар!“ и раздался страшный взрыв. Мальчишку разорвало на куски, ранило троих моих солдат и подбило наш БМП. Взрывной волной меня свалило на землю. Вскочив, я увидел бегущих к нашим боевым машинам еще около десятка подростков — живые снаряды…»

«Российские летчики наглядно продемонстрировали свое умение наносить точечные удары. Вчера при бомбардировке горного селения Ведено прямым попаданием авиабомбы разрушен дом командующего Южным фронтом дудаевских незаконных формирований Шамиля Басаева».

Сообщение, переданное всеми средствами массовой информации 1 июня 1995 года. В сообщении не говорилось ничего о том, что в разрушенном «точечным» попаданием доме погибли 11 родственников Шамиля Басаева.

Ранние ноябрьские сумерки уже сгущались над Москвой, когда старинные бронзовые часы, стоявшие в Овальном кабинете Белого Дома в Вашингтоне пробили час пополудни. Часы стояли здесь со времен президента Кулиджа и не так давно попали в газеты, когда президент Рейган перекрутил на них пружину и пришлось истратить 456 долларов из карманов налогоплательщиков, чтобы их починить. Именно с боем часов двери Овального кабинета открылись, пропуская членов Совета Национальной Безопасности при президенте Соединенных Штатов Америки.

Короткие рукопожатия и приветствия, прерываемые удивленными репликами президента Клинтона, просматривающего какие-то документы. Среди присутствующих были: государственный секретарь Кристофер, министр Обороны Пери, председатель Объединенного комитета Начальников Штабов генерал Шарикошвили и один из заместителей директора ЦРУ Макридж.

На лице президента Клинтоа играла его обычная застенчивая улыбка. В молодости он уклонялся от военной службы, чтобы не быть отправленным во Вьетнам, а ныне вся глобальная мощь вооруженных сил США была в его руках как Верховного главнокомандующего.

— Джон, — обратился президент к генералу Шарикошвили, — Вы достали необходимые карты? Я хочу разобраться, где находится та провинция России, в которой назревают какие-то неприятные события.

Генерал подал дискету и на экране компьютера возникла карта, явно записанная с экрана телевизора из программы московских новостей, поскольку наряду с грубой географической схемой на изображении виднелись какие-то буквы маркировки телеканала.

— Это все, что вы могли отыскать? — изумленно спросил Клинтон.

— У нас есть еще спутниковые фотографии этой местности, так как Советский Союз сосредоточил здесь когда-то несколько ракетных баз, — ответил генерал, — но я полагал, сэр, что вы хотите просто понять, где эта местность находится. А по спутниковым фотографиям это сделать достаточно сложно. Немного слева — на схеме этого не видно — начинается Черное море, а немного правее (тоже не видно) — Каспийское море. Вот эта часть, отмеченная зеленым цветом, и есть Чечня. Севернее — уже собственно Россия, а южнее — Грузия, моя дорогая　прародина (генерал Шарикошвили происходил из знатного грузинского рода, бежавшего на запад после революции 1917 года в России).

— Чечня, — по слогам повторил президент, делая ударение на последний слог.

Генерал нажал клавишу и схема исчезла, уступив экран более мелкому изображению, где в орнаменте Черного и Каспийского морей предстал весь Кавказский перешеек с маленькой красной точкой на нем, отмечающей местонахождение Чечни.

— Боже милосердный! — воскликнул Клинтон. — Они даже меньше Израиля!

— Боюсь, что именно так, господин президент, — подтвердил генерал. — И эта территория находится в состоянии открытого мятежа против Москвы уже в течение нескольких лет. Кремль собирается навести там порядок и уже собрал вокруг войск не меньше, чем перед вторжением в Афганистан. Мы получаем постоянную информацию со спутников и не только со спутников. Москва готовит крупную военную операцию.

— Они совершенно рехнулись, — вздохнул госсекретарь Кристофер, — в своем маниакальном стремлении любым способом подтвердить былое величие, рухнувшее вместе с Советским Союзом. И уже не думают о последствиях…

— Что вы хотите сказать? — не понял Клинтон.

На худом изможденном лице госсекретаря появилось подобие улыбки:

— Афганистан стал тем детонатором взрыва, который разнес СССР. Эта авантюра может послужить детонатором взрыва оставшейся части России.

— Вы преувеличиваете, Уоррен, — покачал головой президент, — Афганистан имел общую границу с Пакистаном, через которую шла помощь чуть ли не со всего мира. А здесь?