Леон Юрис - Милая , 18

— Телефон, — сказал он. — Родель.

— Алло, Беер-Шева? Говорит Атлас из Иерусалима.

— Привет, Атлас, говорит Толстой из Беер-Шевы. Мои ангелы видят рейнских дев с лебедями. Тысячу бутылок. Похоже, они прибывают по Красному морю.

— Не притрагивайтесь к вину, пока не предложат.

— Шалом.

— Шалом.

Шимон положил трубку и посмотрел на Толека и Андрея.

— Слышал! — сказал Андрей и кинулся к ”Белжецу” и ”Аушвицу”.

— Все на крыши! Пора!

Бойцы, хватая свое оружие, бросились к приставной лестнице.

— Живее, живее, — подгонял Андрей.

Заспанный Александр Брандель вышел, спотыкаясь, из своего отсека.

— Боевое учение, Андрей?

— Никакого учения. Они пришли.

— Связные! — гаркнул Шимон Эден.

Десяток отчаянных подростков сгрудились у входа в ”Понятов”. Шимон возвышался над ними, как башня.

— Немцы с помощниками собираются перед казармами, — объявил он. — Мы полагаем, что они войдут через Желязные ворота. Их около тысячи. Всем отрядам быть в боевой готовности. Не стрелять, пока они не откроют огонь. Вперед!

Связные разбежались по бункерам.

Андрей смотрел, как последний из его людей поднимается по приставной лестнице, ведущей в камин наверху. Стефан, личный связной Андрея, ни на шаг не отставал от своего дяди. Андрей заглянул в ”Понятов”. Шимон волновался.

— Не волнуйся, — он хлопнул его по плечу, — мы не откроем огонь, пока не учуем их дыхания.

— А это будет совсем скоро, — сказал Шимон.

— Хотел бы я быть с вами наверху!

— Ничего не поделаешь, — пожал плечами Андрей, — так уж командирам положено! — Он вышел, за ним по пятам Стефан.

Толек носился по проходам: — Отключить генератор! Приготовиться к бою! Дебора, успокой детей. Рабби, пожалуйста, молитесь тихонько. Всем приготовиться.

Когда генератор заглох и погас свет, Адам Блюменфельд перевел приемник на батарейки.

Пи... пи...пи... — тикало у него в наушниках. Он снял их.

— Ты здесь, Шимон? — спросил он в темноте.

— Да.

— Немцы двинулись, есть радиосообщение.

Пи...пи...пи... — неслись тревожные сигналы с арийской стороны.

Шимон зажег свечу и снял телефонную трубку.

— Хайфа...алло, Хайфа!

— Хайфа слушает.

— Говорит Атлас из Иерусалима. Свяжите меня с чемпионом по шахматам.

— Чемпион по шахматам слушает, — ответил Вольф Брандель из бункера под Францисканской.

— Рейнские девы с лебедями под Сталинградом. Тысяча бутылок. Идут через Красное море. К вину не прикасаться, пока не предложат.

— Ого!

Шимон повесил трубку. Свеча горела, он видел Алекса и Толека. Вот и начинаются командирские мучения — сиди в темноте и жди. Как в могиле. Мертвая тишина. Даже нескончаемая молитва рабби Соломона не слышна — только губы шевелятся.

Через пустые дворы, перепрыгивая с крыши на крышу, хлюпая по сточным водам в трубах, взлетая через четыре ступеньки вверх по заброшенным лестницам, связные с Милой, 18 носились от одного бункера к другому, поднимая бойцов. Отряды выходили из укрытий и в полной тишине двигались к своим позициям за окнами, на крышах. Действовали как на учениях, совершенно спокойно.

Улицы были невозмутимы, как лик луны. Только несколько перышек, сдутых с крыш, кружились над мостовой. Невидимые глаза наблюдали за этим неземным спокойствием.

Глухой стук каблуков по мостовой.

У Желязных ворот эсэсовцы под прикрытием автоматов бросились резать проволочное заграждение.

Из окна швейной фабрики Родель видел, как вышагивают чернорубашечники. За ними — вспомогательные войска. Эти уже не в сапогах, и форма коричневая, а не черная, и выступают не так картинно. Идут и идут. Родель стиснул зубы.

— Алло, Беер-Шева, — он звонил в свой бункер. — Говорит Толстой. Предупредить Иерусалим, что рейнские девы с лебедями прошли землю Гошен. Ведет их Брунгильда. Они поднимаются вдоль Иордана.

Андрей Андровский оглядел своих бойцов на крышах и остался доволен: расположились правильно. Отсюда командование Еврейской боевой организации могло держать связь со своими отрядами, подавая сигналы с крыши на крышу. Сообщение из отряда Анны Гриншпан: ”Немцы идут по Заменгоф” дошло почти в тот же момент, что Родель передал его Шимону Эдену.

Андрей прополз на животе к дальнему углу, откуда видно было пересечение Заменгоф и Милой. За ним подполз Стефан. Андрей направил свой полевой бинокль на Заменгоф и навел фокус.

— Ничего себе, — сказал он, — сама ”Брунгильда” пожаловала! Знаешь, это ведь Штутце!

Каблуки все стучали и стучали по мостовой, и глухое эхо отзывалось в разрушенных домах.

— Хальт!

Эсэсовцы, вермахтовцы и вспомогательные отряды, нарушив строй, побежали врассыпную к углу Заменгоф и Гусиной прямо под дула отряда Анны Гриншпан.

Андрей подвинулся еще немного вперед, чтобы лучше было видно. Немцы окружили здание Еврейского Совета и казармы еврейской полиции. Вот они ворвались в пустовавшее здание Еврейского Совета. Через несколько минут Андрей уже наблюдал, как растерянное командование собралось посреди улицы Заменгоф. Штутце что-то выкрикивал, куда-то показывал пальцем.

— Это еще что? — прошептал Андрей.

На улице под дулами вермахтовских автоматов появились еврейские полицейские. Нескольких из них, видимо, начальников, вытащили из толпы и погнали прикладами в здание Еврейского Совета.

В воздухе затрещала автоматная очередь.

— Связной! — скомандовал Андрей, и Стефан подполз к нему сбоку. — Передать Шимону: немцы окружили еврейскую полицию. Некоторых расстреляли в здании Еврейского Совета. Видимо, не знали, что Еврейский Совет распущен. Полицейских, вероятно, поведут по Заменгоф, через Ставские ворота на Умшлагплац. Мы ждем указаний.

Стефан повторил донесение, соскользнул к середине крыши, прошмыгнул в слуховое окно на Милой, 18 и по лестнице спустился в бункер. Одновременно с ним туда явился связной Анны Гриншпан с таким же донесением.

Шимон посмотрел на Толека и Алекса.

— Андрей ждет указаний, — сказал Стефан.

Немцы проведут еврейских полицейских по улицам, где действуют отряды Андрея и Вольфа. Сейчас на Заменгоф не менее тысячи немцев. Отличные мишени. Неужели же повстанцам начинать со спасения еврейских предателей? Разве не требует высшая справедливость, чтобы этих изменников повели на ту самую Умшлагплац, куда они выводили своих братьев по крови? Взрыв поможет этим сволочам разбежаться, спрятаться. А зачем? Чтобы еще и кормить этих подлецов за счет запасов Еврейской боевой организации?

Указания командира! Господи, нет тут Андрея, чтобы стукнуть меня по затылку. Толек и Алекс не сводили с Шимона глаз. Тот дважды вздохнул. Немцы сейчас в таком мешке, в какой они вряд ли попадут снова. Но, может, мужество в том и состоит, чтобы выпустить их из гетто, дать бойцам отсрочку на день, на неделю, на десять дней, еще подсобрать оружия?