Леон Юрис - Милая , 18

— Дебора!

Она остановилась и прижалась лбом к двери.

— Дебора!

Она вернулась в нишу и села на край кровати. Крис погасил сигарету, подвинулся к ней и по­ложил голову ей на колени. Она погладила его по щеке. Какая же она красавица, подумал он. Из Библии: два цвета — оливковый и черный. Библейская Дебора. Она встала, но Крис удержал ее, и она почувствовала, как дрожит его рука.

— Дальше так продолжаться не может. Разреши мне поговорить с ним.

— Это убьет его.

— Но ведь и меня это убивает.

— Перестань, пожалуйста.

— Сегодня же с ним поговорю.

— Господи, ну почему каждая встреча кончает­ся одним и тем же?

— И всегда так будет, пока ты не станешь мо­ей женой.

— Я не хочу, чтобы ты с ним встречался, Крис.

— Иди, — он выпустил ее руку и отвернулся.

— Крис.

Из гордости он не ответил.

— Я тебе позвоню, — сказала она. — Ты ведь захочешь меня увидеть?

— Ты же знаешь, что да.

Он накинул халат, прислушиваясь к ее шагам на мраморной лестнице, потом подошел к окну и отодвинул занавеску. Дождь почти перестал - так, водяная пыль. Через несколько минут на Иерусалимских аллеях показалась Дебора. Она взглянула на его окна, едва заметно махнула рукой и быстро перешла на другую сторону к стоянке извозчиков. Еще несколько минут - и дрожки, отъехав от тротуара, скрылись за уг­лом.

Крис отпустил занавеску, и в комнате стало полутемно. Он вышел в кухню, налил себе чашку кофе, приготовленного Деборой, но тут же рух­нул на стул и уронил голову на руки.

По радио диктор, нервничая, рассказывал о провале очередной попытки уладить политическую ситуацию дипломатическим путем.

Из дневника

В новостях передали, что Россия и Германия готовы заключить договор о ненападении. Просто невероятно! Два злейших врага пришли к согла­шению! Тактика Гитлера представляется логич­ной. Он хочет нейтрализовать Россию, чтобы на какое-то время избежать войны на двух фронтах (если, конечно, Англия и Франция намерены со­блюсти свои обязательства перед Польшей). Дер­жу пари, что от Сталина он откупится половиной Польши. Думаю, что в эту минуту нас уже делят на каком-нибудь московском столе.

Александр Брандель

В посольствах и в канцеляриях глав прави­тельств, в министерствах иностранных дел и в кон­сульствах, в шифровальных комнатах и пресс-центрах доведенные до исступления люди заседа­ли всю ночь, строили военные планы, орали в телефонные трубки через забитые коммутаторы, ругались, молились, пытались что-то доказывать.

Все договоры оказались пустыми бумажками.

Люди доброй воли были ошеломлены: повинуясь извращенной логике, восемьдесят миллионов ци­вилизованных человеческих существ уже вопили и маршировали как истерические роботы.

Гитлеровские геополитики расчертили мир на зоны рабочих рук и полезных ископаемых и пред­ставили генеральный план, который заставил бы побледнеть и Чингис-хана и любых самых страшных злодеев мировой истории. Немецкий народ с воодушевлением поддержал этот план криками: ”Зиг хайль! Жизненное пространство!” Немцы го­товились исполнить роль тевтонских богов войны под огненную музыку Вагнера.

”Избавим немецких граждан от иностранного ига! Германия — только немцам! Зиг хайль!”

Австрия и Чехословакия послужили пробным кам­нем [1] Автор имеет в виду насильственное присоединение Австрии к Германии 11 — 12 марта 1938 г., так называемый ”аншлюс”, а также Мюнхенское соглашение, заключенное 29 — 30 сентября 1938 г. Великобританией, Францией, Германией и Италией, которое предопределило захват Германией всей Чехословакии (1939). . Опьяненный бескровными победами, уве­ренный, что Америка, Франция и Англия не захо­тят ввязываться в войну, нацизм разрастался как раковая опухоль. ”Данциг — немцам! Верните нам Польский коридор! Верните границы 1914 го­да! Прекратите издеваться над этническими нем­цами! Зиг хайль!”

Равнодушный мир только плечами пожимал, ког­да один желтый человечек схватился с другим желтым человечком в какой-то Маньчжурии; потом Франция что-то промямлила, когда Германия, на­рушив Версальский договор, вошла в Рейнскую зону; в следующий раз уже только вздыхали, когда черные люди, живущие в глинобитных хи­жинах и вооруженные копьями, стали воевать за свою землю под названием Абиссиния.

Загипнотизированный мир корчился, но оста­вался верен демократическому бездействию, ког­да итальянские, марокканские и немецкие орды терзали Испанию.

И вот теперь — Австрия и Чехословакия. Но праведники испугались, а зло обнаглело.

Вестники мира уже объявили своим народам, что подписан мирный договор в городе под на­званием Мюнхен. Но когда пробил час Польши, стало ясно, что ни сказать нечего, ни делать нечего, и укрыться негде, и бежать некуда.

Хитрый игрок в Москве знал, как союзники меч­тают, чтобы Россия и Германия уничтожили друг друга. Его недоверие к Англии и Франции осно­вывалось на десятилетиях бойкота, на печальном уроке брошенной на произвол судьбы Испании... А главное — Россию не пригласили на мюнхенские торги.

Гитлер был уверен, что союзники опять стру­сят и Польша станет новым звеном в цепи преда­тельств. Он протрубил военный сигнал — ему от­ветил барабанный бой и грохот сапог.

Иосиф Сталин, также не сомневаясь в преда­тельстве союзников, поспешил вступить в пере­говоры со своим злейшим врагом. В расчете на легкую победу Гитлер вступил с ним в сделку, а союзники завопили: ”Нечестно! Это нечестно!”

Оказавшись между молотом и наковальней, оди­наково ненавидя Россию и Германию, Польша по­ложила конец надеждам на объединение союзни­ков, отказавшись обратиться за помощью к России.

Крис проехал по отполированному дождем буль­вару и свернул к торговому центру на Новосвятскую. Смеркалось. Запоздалые покупатели тороп­ливо проходили мимо нарядных витрин. На следующем углу Новосвятская почему-то меняла свое название на Краковскую аллею. Крис подъехал к несколько старомодной, но все еще фешенебель­ной гостинице ”Бристоль”. Идеальное место для хорошего журналиста: круглосуточная телефонная связь, да и находится на том же пятачке, где гостиница ”Европейская”, министерство иностран­ных дел, дворец президента и варшавская ратуша.

Крис передал машину привратнику и поднялся на второй этаж, в комнату, на дверях которой висела табличка ”Швейцарское Агентство Новос­тей”.

Ирвин Розенблюм, фотокорреспондент и правая рука Криса, стоя у стола, заваленного снимка­ми, телеграммами, корреспонденциями.

Крис молча подошел сзади и взял пачку послед­них сообщений. Ирвин Розенблюм, невзрачный ма­ленький человек, который почти ничего не видел, когда снимал очки, шарил по карманам читающего Криса в поисках сигарет.