Александр Бушков - Величайшие врачеватели России. Летопись исторических медицинских открытий

Чехов сказал как-то (по-моему, изрядно преувеличив): «Русский за границей если не шпион, то дурак». Постникова дураком никто не считал. После встречи в Париже известный дипломат Андрей Матвеев отзывался о нем так: «Муж умный и дела европского и пользы государевой сведомый и в языках ученый».

Выражаясь современным языком, Постников стал резидентом русской разведки в Париже. Правда, разведки как таковой в России не существовало – уже не существовало. Это в Англии, первой в мире, еще при Елизавете в середине XVI века была создана контора, на постоянной основе занимавшаяся разведкой и контрразведкой. Россия, правда, была второй в этих интересных начинаниях – с отставанием на столетие с лишним, но все же второй. В 1672 году царь Алексей Михайлович создал Приказ тайных дел. Это грозное учреждение, как писали еще дореволюционные историки, занималось «наблюдением за управлением вообще и за точным исполнением царских повелений для производства следствия по важнейшим государственным преступлениям». Добавлю от себя: Приказ ведал еще дворцовым «подсобным хозяйством»: рыбными прудами, где выращивалась деликатесная рыба для царского стола, посадками овощей и теплицами с фруктами, предназначавшимися опять-таки для стола самодержца. Задолго до НКВД-КГБ отправляли с русскими посольствами «прикрепленных», чтобы присматривали за дипломатами (отчего «тайнодельцы», надо полагать, особенной любовью в Посольском приказе уж точно не пользовались, но приходилось терпеть, против царской воли не попрешь). И, наконец, Приказ серьезно и обстоятельно занимался заграничной разведкой и контрразведкой.

Вот об этой стороне деятельности Приказа (в отличие от других «подразделений») мы не знаем абсолютно ничего и никогда уже не узнаем. То ли сам царь, то ли глава Приказа дьяк Иван (он же Данило) Полянский придумал нехитрую, но, нужно признать, эффективнейшую систему отчетности. «Отчеты о проделанной работе» были стандартными и состояли из одной-единственной фразы: «То, что ты приказал исполнить, великий государь, исполнено». Ни один самый хитроумный вражеский агент, попади ему в руки такое вот донесение, попросту и представить не мог бы, о чем идет речь, – вот и мы и сегодня представить не можем…

Первую в России спецслужбу, занятую разведкой и контрразведкой, уничтожил Петр I. В свое время он преобразовал Приказ тайных дел в Преображенский приказ, занятый исключительно внутренним политическим сыском, – а впоследствии добавил к нему созданную для тех же целей Тайную канцелярию.

Разведкой с тех пор (как и повсюду в Европе, за исключением Англии) в России стали заниматься не организованные в контору профессионалы, а попросту доверенные лица самых разных профессий. Повторяю, в точности так обстояло дело по всей Европе. Шпионили все: путешественники, купцы, выезжавшие в другие страны медики, монахи… да вообще все, кого считали пригодными к этому ремеслу. Творческая интеллигенция не отставала: знаменитый драматург Бомарше занимался заграничной разведкой – политическим сыском, Даниэль Дефо (знающие люди среди своих иногда рассказывают интересные вещи о некоторых сторонах жизни во Франции знаменитого писателя И. С. Тургенева и деятельности поэта Афанасия Фета, в свое время служившего в русском посольстве при дворе миланского герцога…).

Одним словом, с точки зрения XVIII века новое назначение Постникова было делом житейским, даже скучным. Все так делают…

Постников собирал сведения о жизни и настроениях королевского двора, интриговал в пользу России, распространял среди дипломатов других стран нужную информацию (а при необходимости и дезинформацию) – одним словом, был классическим резидентом. А вдобавок подыскивал французских врачей для работы в России, закупал лекарства, медицинские инструменты и медицинские книги, анатомические диковинки для петровской Кунсткамеры. В подобных хлопотах он провел девять лет. Вполне возможно, нередко грустнел оттого, что вместо медицины был вынужден заниматься разведкой, но и в качестве резидента работал безукоризненно. Из Франции он писал отцу: «Ни деревень, ни придатков не желаю, токмо служить в чину честном и потребном всячески… За излишними деньгами для моего особливого приобретения не гоняюся, слава Всевышнему, пренебрегаю их, весьма устремляя мои намерения и покушения к честному и полезному услужению его величествия и государственным публичным интересам и делам».

В 1710 году Постникову велели вернуться домой и определили в Посольский приказ рядовым переводчиком. Известен его перевод с французского книги Викфорта «О послах и министрах чужестранных и о должности дел их, и что есть посол, и честь ево».

Это было последнее завершенное им дело. Шалая и бурная жизнь двора Петра I Постникова почти не касалась. Подозреваю, там далеко не сразу и заметили, когда он умер в том же 1710 году за добросовестным переводом очередного французского трактата, потребовавшегося Посольскому приказу. Вот и вся его недолгая жизнь. Чинов не выслужил, орденов не имел, деревенек не получил, богатства не обрел, наоборот, оставил в Париже немало неоплаченных по причине скудости собственных средств долгов.

По какому-то полумистическому совпадению в тот же год умер его отец Василий Тимофеевич – умер в бедности. А ведь это был крупный и искусный дипломат своего времени. Немало сделал для заключения мира с Польшей в 1686 году, завершившего долгую и, в общем, бесполезную для обеих сторон войну, был посланником в Лондоне, Флоренции, Амстердаме и Берлине, склонил Пруссию к союзу против Турции, в 1639 году заключил в Пекине выгодный для России договор с китайским богдыханом, в 1710 году недолгое время управлял Посольским приказом. Не зря на Руси издавна говаривали: от трудов праведных не наживешь палат каменных. Есть что-то глубоко неправильное и несправедливое в кончине в бедности отца и судьбе сына, так и не успевшего ничего сделать в медицине. Некоторое сомнительное утешение в том, что судьбы многих других людей Петр искорежил гораздо круче, вплоть до плахи или сибирской ссылки при отсутствии всяких вин и прегрешений…

…По многовековой традиции Падуанского университета, после того, как новоиспеченный доктор наук предстанет в мантии и берете, с перстнем Гиппократа на пальце, вся коллегия встает и низко кланяется новому собрату.

Наверняка так было и с Постниковым. Оставшимся в истории не только первым русским доктором медицины европейского университета, но и, пожалуй, первенцем той породы русских интеллектуалов, что всю жизнь посвятили служению России, так и не получив, по выражению давнего биографа Постникова, «в жизни сей награды на труды свои, пожертвования и упражнения в науках».