Юрий Чайковский - Мысы Ледовитого напоминают

Ненецкая сумочка(залив Симса, реставрирована). Складывалась втрое, подобно бумажнику. в ней обнаружено огниво. Материал — разноцветное западное сукно, а узор ненецкий. Вероятно, сшита в ходе плавания жителем (жительницей) нижнего Енисея или южного Таймыра

Самое же удивительное, что в бухте Симса нашли обрывок истлевшего документа, на котором можно приблизительно прочесть: «жалованная грамота». Обрывок был заткнут в ножны большого ножа — видимо, чтобы тот, истончившись от употребления, не выпадал из ножен. Так мог поступить только неграмотный. Нет, не просто неграмотный (любой помор, казак или стрелец знал, сколь жизненно важен всякий документ), а человек, совсем далекий от русских правовых обычаев. Такие люди (коренные жители) в ПСФ были, но как получилось, что им на растерзание досталась «жалованная грамота»?

Естественно, находки породили много слухов, частью попавших в печать. Мне случилось читать когда-то, что там были стрелецкие алебарды и что собольих шкурок было 10 тыс. Тоже странно. Перегруженный мехом коч в полярной пустыне, на нем люди без теплой одежды, зато с алебардами, в западном сукне и персидском шелке, но не ведавшие, что такое документ, — побудило меня лет 20 назад попробовать разобраться, что там было на самом деле.

Вещи, оказалось, принадлежали пяти группам людей : иностранцев из Западной Европы, русских из Европейской России и из Северной Сибири, коренных жителей из тундры Таймыра и из Северного Приобья (последняя группа самая малозаметная [27] О ней говорят 3 предмета: кедровые стрелы, сарафан «зырянка» (позже он стал на Таймыре обычным, но находка ПСФ первая) и бронзовое зеркало из Средней Азии. Если искать их среди предметов ПСФ специально, могут найтись ещё и другие. ). И прежде чем строить догадки, как эти люди попали сюда, следует выяснить, как они смогли оказаться вместе.

Вопросов и ответов возможно много, не все совместимы, но не будем поддаваться соблазну спорить ради спора. Лучше применим тот же метод, что и в Очерке 1: не будем громоздить детали, допускающие различные толкования, а ограничимся выявлением ядра события (см. Пролог), то есть теми из достоверных фактов, которые необходимы для уяснения сути дела, и теми суждениями, какие не противоречат ни одному из достоверных фактов и друг другу.

Ключом для начала выявления ядра события послужит нам денежная казна, то есть 3½ тысячи серебряных монет (копейки и полукопейки — более крупных в то время в обороте не было). Первым, кто исследовал найденные на обеих стоянках монеты, был красноярский этнограф Борис Долгих. Он заметил, что накопление казны шло очень неравномерно. В его таблице ([Долгих, 1943], дана здесь с уточнениями) находим:

1105, чеканенных при Иване Грозном (21–22 монеты на год правления)

641 при Фёдоре Ивановиче (45–46 монет на год правления)

877 при Борисе Годунове (125 на год правления)

134 при Лжедмитрии I (за неполные 11 месяцев его правления)

328 при Василии Шуйском (82 на год правления)

86 при интервентах (1610–1612, около 40 на год правления)

161 при Михаиле Фёдоровиче, правившем с 1613 года (все монеты — до денежной реформы 1626 года, т. е. по 11–12 монет на год его правления).

Позже там были найдены монеты ещё, но картины это не изменило.

Как видим, владелец копил деньги — сперва мало, затем всё больше и больше, а под конец всё меньше и меньше. Значит, перед нам не торговая казна (не, так сказать, кошелёк владельца, в коем всегда преобладают монеты недавних лет), а сохранная (итог накопления и, обычно, утаивания — см. Прилож. 2).По составу такой казны можно судить лишь о самой ранней дате, когда владелец мог отплыть в Арктику, но и только. Он мог, обеднев, перестать копить, спрятать казну или жить, тратя накопленные деньги. По монетам достоверно лишь то, что наши герои отплыли не раньше 1617 года [28] Судя по чекану, последние монеты отчеканены не ранее 1615 г. [ИПРАМ, с. 127], а ведь им надо было ещё попасть на дальний Север. Поскольку казна была предметом хранения, она могла лежать у владельца много позже этой даты, чем и пользовались многие авторы гипотез о времени ПСФ. Однако важнее то, что монеты ничего не говорят о том пути, каким оно следовало, — северным или южным. . Оценку «не позже» следует искать в иных фактах, вне казны, и она будет существенно более поздней.

Зато благодаря казне финансовый портрет её владельца (если, что вернее всего, он был один) довольно ясен: небогат, из аккуратной семьи (три десятка рублей копились около 70 лет), при Годунове и Лжедмитрии был, вернее всего, на государевой службе в центральной России, но не разбогател. Пик обилия, пришедшийся на монеты Лжедмитрия I, почти однозначно указывает на присутствие владельца при тогдашних московских раздачах денег народу. Вероятно, при Шуйском выгодную службу потерял, но явно не бедствовал (немного, но копил, и есть даже 5 монет Минина и Пожарского, недолго чеканенных в Ярославле). Затем, вернее всего, тратил накопленное. Все и всегда тратят новые монеты, приберегая старые как более ценные (видимо, оттого их и мало).

Когда он попал на север Сибири, тоже довольно ясно: вскоре по воцарении Михаила копить почти перестал (монет совсем мало), а затем, быть может, даже начал их тратить (он мог быть сослан в Сибирь за то, что служил полякам, как был сослан князь Куракин — см. Очерк 1). Естественно, тратил он монеты новые — старые не только содержали больше серебра, но и могли привлечь внимание к их владельцу, к его сбережениям. Структура казны сложилась до начала ПСФ: то, что он платил после, осталось у его попутчиков, то есть в той же казне, что попала к нам.

Как владелец казны попал в Ледовитый океан? Ведь ни мореходом, ни сибиряком он явно не был. Тут-то и надо вспомнить обрывок документа — он написан скорописью на простой (правда, хорошей) бумаге, а потому не мог быть самой жалованной грамотою. Но именно этим он нам и важен. Жалованную грамоту давал царь, она предоставляла владельцу какую-то льготу (например, свободу от пошлин на таможнях) или привилегию (например, право разрабатывать некий природный ресурс). Наш герой явно был для обладания такой грамотой мелок, но мы и видим вовсе не её, а нечто, её упоминавшее. Вернее, что он был приказчиком некоего важного человека (воеводы, дьяка или крупного купца), имевшего жалованную грамоту от царя. Такую практику описал историк Арктики Михаил Белов в ИПРАМ:

«В Мангазейском архиве имелась жалованная грамота московским купцам братьям Федотовым, помеченная августом 1632 г., на право беспрепятственной торговли». «Иногда торговые люди поручают свои дела на „заморских“ реках опытным мореходам, нередко открывавшим туда дорогу».