Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Так называемая Добровольная рабочая служба на самом деле не была изобретением нацистов, она существовала еще до захвата власти, в 1932 году в ней уже было задействовано 285 000 человек. К 1935 году это количество выросло до 422 000, но многие из этих людей были горожанами, которых привлекли к временным сельскохозяйственным работам, таким как сбор урожая, которые все равно в любом случае были бы выполнены сельскохозяйственными работниками. Итак, хотя эти схемы и приводили к сокращению количества безработных, фигурирующих в официальной статистике, они в целом не повлияли на покупательную возможность населения. Осведомленные наблюдатели отмечали, что это восстановление не затрагивало потребительских товаров, производство которых в мае 1935 года было все еще на 15 % ниже уровня, на котором оно было семь лет назад. В период с 1933 по 1934 год розничная торговля сокращалась, зарплаты продолжали падать, в то время как цены на еду и одежду росли. Классическая Кейнесианская теория создания рабочих мест, принятая, по крайней мере на бумаге, правительством Папена, рассматривала реанимацию экономики, при которой государственные займы и схемы создания рабочих мест обеспечивали население деньгами и провоцировали потребительский спрос, стимулируя таким образом производство, что приводило к росту занятости, и так далее, пока процесс восстановления не начинает идти сам по себе. Спустя два с половиной года после прихода Гитлера к власти не было особых признаков того, что это действительно происходило [861] «Germany’s Economic Recovery», The Economist, 10 августа 1935 г., 271-2, и 17 августа 1935 г., 316-17; еженедельный отчет Немецкого института деловых исследований, том 8, № 22/23 (8 июня 1935 г.), 45-7; там же, 32/33 (22 августа 1935 г.), 64-6; «Unemployment in Germany», The Economist, 31 августа 1935 г., 421. .

На самом деле нацистская программа создания рабочих мест вовсе не являлась началом восстановления экономики. Гитлер объяснил министрам ее истинные цели 8 февраля 1933 года: «Следующие пять лет в Германии должны быть посвящены перевооружению немецкого народа. Любую схему создания рабочих мест нужно оценивать согласно тому, насколько она необходима с точки зрения перевооружения немецкого народа. Этот принцип должен всегда и везде стоять на первом месте… Положение Германии в мире будет решительно определяться положением ее вооруженных сил. Также от этого зависит положение немецкой экономики» [862] Karl-Heinz Minuth (ed.), Akten der Reichskanzlei: Die Regierung Hitler, 1933 — 1934, I. 49-51; также в Blaich, Wirtschaft, 55-6 (Ministerbesprechung vom 8. 2. 1933). .

Также он добавил, что автострады нужно строить «по стратегическим принципам» [863] Volkmann, «The National Socialist Economy», 221-2; Dietmar Petzina, «Hauptprobleme der deutschen Wirtschaftspolitik 1932/33», VfZg 15 (1967), 18-55, 40; Gunther Gereke, Ich war königlich-preussischer Landrat (Berlin, 1970), 157-8. . Когда 29 мая 1933 года Гитлер представил промышленникам план строительства дорог, он даже предложил установить над дорогой железобетонную крышу, которая будет защищать от вражеского нападения с воздуха проходящие под ней танки и бронетранспортеры, идущие на фронт. Но в конечном итоге пути, по которым они проходили, были слишком далеко от всех возможных линий фронта, а поверхность дороги была слишком тонка, чтобы по ней могли проехать танки или другая тяжелая военная техника. Их сияющая белая поверхность представляла для вражеских самолетов такой удобный ориентир, что во время войны пришлось покрасить их маскировочной краской. Но при всей важности, придаваемой их идеологическим, эстетическим и пропагандистским функциям, цель их создания, не только для Гитлера, но и для их архитектора Франца Тодта, была в первую очередь стратегической [864] Spotts, Hitler, 393-4. . Гитлер призвал обратить внимание на то, что, по его мнению, имело большое, если не решающее значение для военного будущего Германии. «Производство двигателей автомобилей и самолетов основывается на одних принципах, — объявил он, — если мы не будем разрабатывать, например, дизельные двигатели для наземного транспорта, будет практически невозможно заложить необходимые основы для его использования в авиации» [865] Domarus (ed.), Hitler, I. 250-51. . Рост производства автомобилей позволит в короткий срок перевести фабрики на военные рельсы, а доходы от продаж двигателей можно пустить на разработку двигателей для самолетов в тех же компаниях [866] Blaich, Wirtschaft, 15-26. .

Моторизация Германии тоже оказалась заблуждением, так как перевод ресурсов на военное производство с середины 1930-х годов стал тормозить выпуск автомобилей, он стал сокращаться, и в 1938 году уже совсем не отвечал спросу. Схема, по которой рабочие под влиянием массовой рекламной кампании еженедельно расставались с частью своей зарплаты, которая должна была пойти на покупку «Народного автомобиля», оказалась лишь средством заставить их работать сверхурочно и посодействовать таким образом перевооружению. К концу 1939 года 270 000 человек ссудили государству 110 миллионов марок. В конечном счете свои деньги по этой схеме ссудили не менее 340 000 человек. В результате «Фольксваген» не получил ни один из них. В сентябре 1939 года фабрику перевели на военное производство [867] Neil Gregor, Daimler-Benz in the Third Reich (London, 1998), 54; Fritz Blaich, «Why Did the Pioneer Fall Behind? Motorization in Germany between the Wars», in Theo Barker (ed.), The Economic and Social Effects of the Spread of Motor Vehicles: An International Centenary Tribute (London, 1988), 148-64; Behnken (ed.), Deutschland-Berichte, VI (1939), 480-85; Mommsen and Grieger, Das Volkswagenwerk, 179-202 (цифры на стр. 197). . Армия и сама считала, что расширение транспортного производства было необходимым условием для последующей быстрой моторизации вооруженных сил. Если посмотреть более широко, основным видам промышленности, таким как производство железа и стали, обрабатывающая и машиностроительная промышленность, отдавался приоритет перед производством потребительских товаров, потому что они давали основную инфраструктуру для перевооружения. А возвращение немцам работы, в особенности мужчинам, закалило бы их и превратило из безработных тунеядцев в потенциальных бойцов: поэтому важнее было их воспитывать, чем хорошо платить им. По мнению Гитлера, лагеря и бараки, где молодые люди трудились в поте лица за зарплату, не превышающую размера социального пособия, на добровольных работах, которые на самом деле добровольными не были, были важны не в последнюю очередь потому, что они готовили их к лишениям грядущей войны [868] Volkmann, «The National Socialist Economy», 228 -9. .

В более близкой перспективе Гитлер также хотел снова запустить производство оружия, после долгих лет, когда это было запрещено ограничениями, наложенными на вооруженные силы Германии Версальским миром 1919 года. Обращаясь к высшим руководителям вооруженных сил, СА и СС 28 февраля 1934 года, Гитлер сказал, что важно будет примерно за восемь лет создать «жизненное пространство для избытка населения» на востоке, потому что иначе экономическое восстановление не сможет продолжаться. Так как «западные силы не позволят нам этого сделать… необходимы короткие, решительные удары на западе, а затем на востоке». Таким образом, перевооружение нужно было завершить к 1942 году [869] Robert J. O’Neill, The German Army and the Nazi Party, 1933 — 1939 (London, 1968 [1966]), 65-6, с цитированием неопубликованных мемуаров фельдмаршала фон Вайхса. . Предстояло пройти еще большой путь. В 1933 году можно было сказать, что у Германии нет воздушных войск, нет боевых кораблей, нет танков, нет самого основного военного оснащения, а армия ограничивалась 100 000 человек. Уже в начале февраля 1933 года Гитлер запустил программу перевооружения, которая насколько возможно была замаскирована под схему создания рабочих мест (улучшенная программа Шлейхера, сказал он 9 февраля, «помогает скрывать работы по развитию национальной обороны. В ближайшем будущем надо обращать особое внимание на то, чтобы держать их в тайне») [870] «Sitzung des Ausschusses der Reichsregierung fur Arbeitsbeschaffung vom 9. 2. 1933», in Minuth (ed.), Akten der Reichskanzlei: Die Regierung Hitler, 1933 — 1934,1. 58-69, и Blaich, Wirtschaft, 56-8. Этот обман быстро был раскрыт иностранными обозревателями. К 1935 г. говорил об отчете, выпущенном Имперским статистическим бюро: «Затраты на создание рабочих мест», как явно отражено в новом отчете, включают расходы на перевооружение» (The Economist, 10 августа 1935 г., 280). . Армия сама попросила 50 миллионов марок, полученных с программы Шлейхера, на финансирование начальной фазы своего расширения, которое должно было проходить по плану, намеченному еще в 1932 году, в то время как представители авиапромышленности попросили только 43 миллиона. Эти суммы были слишком скромными для Гитлера, который думал, что на перевооружение понадобятся «миллиарды» марок и что его нужно провести как можно скорее, для того чтобы преодолеть сложный период, когда враги Германии начнут понимать, что происходит, а она будет еще не в состоянии оказать серьезное сопротивление, например вторжению Польши. В итоге военные убедили Гитлера в том, что на начальной стадии перевооружения достичь большего было невозможно. Он приказал, чтобы при распределении ресурсов, полученных от программы экономического восстановления, приоритет отдавался армии, в апреле 1933 года он позволил вооруженным силам самим контролировать бюджет перевооружения [871] Volkmann, «The National Socialist Economy», 223-4; Michael Geyer, Deutsche Rustungspolitik 1860 — 1980 (Frankfurt am Main, 1984), 139-40; там же, «Das Zweite Rustungsprogramm (1930 — 1934): Eine Dokumentation», Militargeschichtliche Mitteilungen, 17 (1975), 125-72, 134 и 158; см. также Boelcke, Die deutsche Wirtschaft, 29-33. .