Ричард Эванс - Третий Рейх. Дни Триумфа. 1933-1939

Война не была целью, близкой большинству немецких людей. К 29 августа 1939 года их беспокойство становилось все сильнее. По сообщению одного чиновника, настроение в сельском баварском районе Эберманштадте было «крайне подавленным… Хотя признаков страха перед войной обнаружить нельзя… нет никаких сомнений, что энтузиазма по этому поводу нет также. Память о мировой войне и ее последствиях все еще слишком свежа, чтобы люди могли питать ура-патриотические настроения». Начало войны, добавлялось в другом отчете, составленном несколько недель спустя, вызвало общее «уныние» среди населения [1631] Broszat et al. (eds.), Bayern, I. 133-4 (Aus Monatsbericht des GendarmerieKreisfuhrers, 29. 8. 1939; Aus Monatsbericht des Bezirksamts, 30. 9. 1939). . Наблюдатели социал-демократов соглашались: не было «никакого энтузиазма по поводу войны» [1632] Behnken (ed.), Deutschland-Berichte, VI (1939), 980. . Стоя на Вильгельмплац около полудня 3 сентября, Уильям Л. Ширер присоединился к толпе из около 250 человек, которые слушали по громкоговорителю известие об объявлении Великобританией войны. «Когда оно закончилось, — писал он, — не было даже шепота». Он решил проверить настроения немного глубже: «Я ходил по улицам, — продолжал он. — На лицах людей было изумление и подавленность… Думаю, в 1914 году возбуждение в Берлине в первые дни Мировой войны было невероятным. Сегодня никакого торжества, никаких криков “ура”, никакого ликования и бросания цветов, никакой военной истерии». Возрождения легендарного духа 1914 года в сентябре 1939 года не было. Пропагандистская война с целью наполнить сердца немцев ненавистью к их новым врагам провалилась [1633] Sywottek, Mobilmachung, 238-41; Shirer, Berlin Diary, 158-60. .

Когда Германия вступила в войну, предчувствие беды и беспокойство стали самыми распространенными эмоциями среди людей. В Гамбурге Луиза Зольмиц была в отчаянии. «Кто способен сотворить чудо? — спрашивала она 29 августа 1939 года. — Кто поможет измученному человечеству уйти от войны к миру? Легко ответить: никто и ничто… Готовится бойня, которой мир еще не видел» [1634] Tagebuch Luise Solmitz, 1939 r.; 29 августа. . В первую очередь отчаяние было порождено страхом перед бомбардировками немецких городов. Оно только усиливалось из-за тщательной подготовки к воздушным налетам, к которой людей теперь привлекали районные старосты. «Воздушные налеты, — сказал мужу Луизы Зольмиц один знакомый 31 августа 1939 года, — ну, это не так страшно, если мы немного к ним подготовимся. Это немного снимет нагрузку с фронта». Почувствует ли фронт облегчение, спросил Фридрих, если родители, жены, дети и дома солдат будут уничтожены?» [1635] Там же, 31 августа 1939 г. Не видя в них особой пользы, Луиза Зольмиц шила мешки для песка, чтобы положить их перед окнами. «Мир полон крови и жестокости, — отмечала она после начала войны. — И для нас наступает время, которого мы так боялись, время, по сравнению с которым 30-летняя война покажется экскурсией воскресной школы… Теперь, когда раны Европы за 21 год только начали затягиваться, Запад будет уничтожен» [1636] Там же, 1 сентября 1939 г. .

Война была целью Третьего рейха и его лидеров с момента их прихода к власти в 1933 году. С того времени до фактического начала боевых действий в сентябре 1939 года они безустанно готовили нацию к конфликту, который приведет Германию к доминированию в Европе, а в конечном счете — в мире. Масштабы этих амбиций были видны в гигантизме строительных проектов, подготовленных Гитлером и Шпеером для Берлина, который должен был стать городом Германия — новой столицей мира. А безмерное стремление нацистов к завоеваниям и доминированию над остальным миром влекло за собой соответствующую попытку радикально изменить сознание, дух и тело немецких людей, чтобы сделать их способными и достойными ожидавшей их роли новой расы повелителей. Безжалостная нацификация немецких социальных институтов, которая дала нацистской партии практически полную монополию на организацию ежедневной жизни с 1933 года, была только началом. Если быть точными, Гитлер и другие лидеры нацистов в 1933—1934 годах объявили, что при создании Третьего рейха они хотели объединить лучшие качества старой и новой Германии, соединить традиционное и революционное и успокоить консервативные элиты так же, как они направили энергию своего собственного движения на построение новой Германии. Действительно, в конце июня 1934 года требования более радикальных нацистов о непрерывной революции были беспощадно подавлены в ходе «Ночи длинных ножей», а консерваторы получили кровавое напоминание о том, что Третий рейх не собирался возвращаться к порядкам прежних кайзеровских времен.

Однако синтез старого и нового, который, казалось, был восстановлен резней 30 июня 1934 года, на самом деле уже давал трещину. Неравномерно, но безошибочно баланс смещался в сторону нового. В отличие от других режимов, возникших на обломках марксистской революции, как, например, в Венгрии, Третий рейх оказался явлением намного большим, чем простая контрреволюция. Его амбиции простирались гораздо дальше восстановления любого реального, воображаемого, обновленного или улучшенного статус-кво. Практически сразу нацистский режим начал попытки провести координацию всех основных институтов государства, которые по тактическим соображениям он не пытался перевести под свой контроль в начале существования Третьего рейха, включая армию, Церковь и бизнес. Это оказалось непростой задачей, поскольку приоритеты перевооружения требовали осторожности в отношении бизнеса и военных, а нападение на самые глубокие религиозные верования людей вызвало, пожалуй, самое открытое и явное противодействие, с которым столкнулись нацисты после подавления рабочего движения. Однако к 1939 году был сделан большой прогресс. Бизнес, изначально испытывавший энтузиазм в связи с прибылями, которые можно было получить от восстановления и перевооружения, оказался недостаточно патриотичным с точки зрения нацистов, и с 1936 года он стал подвергаться все большему давлению, ограничениям и в целом сдвигался в сторону из-за государственного стремления к военной подготовке, которая делала прибыль вопросом второй важности. Смелое, творческое, но в конечном счете традиционное управление Шахта было отброшено прочь в 1937—1938 годах, когда оно стало создавать препятствия на пути к глобальной войне. Вооруженные силы с готовностью перешли под контроль Гитлера с 1934 года и с радостью сотрудничали в перевооружении в течение следующих трех лет. Однако когда высокопоставленные офицеры, такие как Бек, Бломберг и Фрич, стали тормозить ход событий, ускорившийся в начале 1938 года, они были заменены вместе с министром иностранных дел Нейратом. Остававшиеся сомневающиеся были вынуждены на некоторое время замолчать из-за успешной аннексии Гитлером Судетов в сентябре 1938 года.