Филипп Матышак - Древняя магия

Афинский драматург Аристофан (примерно 446−386 годы до н. э.) также упоминает Ламию — конкретную женщину, от которой пошел весь род кровопийц. Согласно античному комментарию к его тексту, Ламия — персонаж малоизвестного мифа, царица Ливии, соблазненная Зевсом. Гера, божественная супруга Зевса, проведала об их связи и пришла в ярость. («Любовные» интрижки Зевса обычно сводились к изнасилованию, однако Гера, не имея возможности покарать мужа, завела традицию обвинять во всем жертву.) Зевс в кои-то веки защитил любовницу, но это не помешало Гере уничтожить детей, родившихся от их союза. Древнеримский поэт Гораций (65−8 годы до н. э.) намекает на еще более мрачную развязку — что Гера заставила Ламию съесть собственных детей. В туманном пассаже из «Послания Пизонам» он призывает драматургов «не таскать из утробы / Ламии съеденных ею детей невредимо живыми» [31] Гораций. О поэтическом искусстве (с. 339–340). Перевод А. А. Фета. .

Немудрено, что из-за таких испытаний Ламия утратила разум и ожесточилась. После смерти она не отправилась в Подземное царство, а стала злобным духом, который подкарауливает и убивает оставленных без присмотра детей. В итоге ламиями стали называть кровожадную нечисть всех пород.

К таким зловещим созданиям относилась и Мормо. О ней нам известно немного, хотя греки и римляне в древние времена слышали о ней с ранних лет. Матери и кормилицы предупреждали детей, что если они будут плохо себя вести, то ночью придет Мормо и покусает их. (Тяжесть последствий от укуса, вероятно, зависела от фантазии самой мамы или кормилицы, а также от поведения ребенка.) Аристофан выводил ее на театральные подмостки, чтобы хорошенько напугать зрителей.

Римский теолог Ипполит (170−235 годы н. э.) не верил в существование Мормо, однако в его трудах приводится заклинание, с помощью которого ее можно вызвать. (Вот только нужно ли?)

Ипполит рассказывает о «спецэффектах», которыми сопровождали этот ритуал всевозможные шарлатаны, но огонь и тьма, видимо, обязательно присутствовали даже в серьезных обрядах. Впрочем, не совсем понятно, кто и зачем шел на такие ухищрения. Не проще ли было спровоцировать ребенка на какие-нибудь безобразия, а потом спокойно дождаться, когда Мормо придет его кусать?

Мормо была единственной в своем роде, но прочая нежить иногда собиралась в стаи. Поэт Овидий описывает разновидность кровожадных ночных птиц — сипух. Он рассказывает историю о младенце по имени Прока, пяти дней от роду, подвергшемся нападению этих протовампиров. Злобные твари терзали грудь и личико ребенка, пока на его крики не прибежала разбуженная кормилица. Несчастный Прока потерял столько крови, что, по словам Овидия, лицо у него стало «такого же цвета, / Как замерзает листва поздняя в ранний мороз». На помощь позвали чародейку по имени Крана. Она немедленно обезопасила детскую, воспользовавшись листьями земляничника (Arbutus unedo Ericaceae) — натерла им двери и разбросала у порога. Затем Крана раздобыла внутренности поросенка — из текста заклинания следует, что подойдет детеныш любого животного, — и предложила их пернатым кровососам со словами: «Пощадите младенца… Сердце за сердце, молю, нутро за нутро вы берите: / Этою жизнью плачу вам я за лучшую жизнь».

Наконец жертвенные потроха вынесли за порог, а на окне детской закрепили «жезл Януса» — белую ветку с колючкой. (Янус был стражем порталов. От его имени образовано название января — месяца, которым заканчивается один год и с которого начинается следующий.) Овидий сообщает, что после этого обряда младенца оставили в покое. Очевидно, благодаря жертвоприношению ночные птицы угомонились, и ребенок полностью выздоровел.

Похоже, у противников смертной казни в древности был весомый аргумент — что убитый злодей может стать во сто крат опаснее.

[Говорят, что] и души людей суть демоны; что люди становятся ларами, если жили добродетельно; лемурами, или ларвами, если жили порочно… Но кто, если он человек хоть немножко мыслящий, не поймет, какая в этом мнении открывается пропасть для нравственного развращения? В самом деле, как бы люди ни были непотребны, но, думая, что они после смерти сделаются ларвами или, по крайней мере, богами-манами, они делаются еще тем хуже, чем более в них желания вредить; так как им внушается мысль, что после смерти к ним будут обращаться даже с некоторыми жертвоприношениями в виде культа, чтобы они причиняли вред. Ибо… ларвы суть демоны вредные, произошедшие из людей.

На протяжении веков представления древних людей о ламиях понемногу менялись. В ходе этой мифологический эволюции возникли полуженщины-полузмеи, а также роковые красавицы, которых Геката отправляла охотиться на неосторожных путников. В Средние века из архетипического образа ламии выросли суккубы, инкубы и, разумеется, вампиры.

Преображение Ликаона. Иллюстрация к одному из первых печатных изданий «Метаморфоз» Овидия

Los Angeles County Museum of Art

История первого волка-оборотня такова. В незапамятные времена — во времена богов и героев — до Зевса дошли слухи о том, что Ликаон, царь Аркадии, дурно обращается со своими гостями. Древние греки серьезно относились к обязанностям хозяина дома. Поэтому Зевс, бог гостеприимства, сменил обличье и отправился «на разведку». Заподозрив, что новый гость не тот, за кого себя выдает, Ликаон придумал жестокую проверку. Он убил пленника, которого держал в темнице, зажарил одни части его тела, отварил другие и подал эту чудовищную стряпню Зевсу. Тот, распознав человечину, незамедлительно проявил свою божественную сущность и в гневе разрушил дом Ликаона. Сам хозяин обратился в бегство, но не сумел уйти от кары Громовержца: