Борис Хавкин - Расизм и антисемитизм в гитлеровской Германии. Антинацистское Сопротивление немецких евреев

За год до начала Второй мировой войны, в сентябре 1938 г., Клаус Манн, как и его родители, эмигрировал в США, где с 1937 г. жила его сестра. В конце 1941 г. Клаус Манн поступил добровольцем на службу в американскую армию, чтобы в ее рядах продолжить борьбу с фашизмом. В начале 1943 г. он прошел обучение в лагере Ричи и получил звание штаб-сержанта. В сентябре 1943 г. Клаус Манн получил американское гражданство. 24 декабря 1943 г. в составе 5-й американской армии он был отправлен в Северную Африку, а затем в Италию. Клаус Манн занимался выпуском пропагандистской литературы. В его обязанности входили также допросы немецких военнопленных, среди которых были как матерые нацисты из СС, так и только призванные в вермахт вчерашние школьники.

Еженедельные статьи Клауса Манна публиковались в американской военной газете «Stars and Stripes» («Звезды и полосы»). До своего увольнения из армии 28 сентября 1945 г. он работал специальным корреспондентом этой газеты в Германии. В качестве военного корреспондента в мае 1945 г. он посетил разрушенную родительскую виллу в Мюнхене, которую нацисты превратили в приют «Лебенсборна». В Аугсбурге он вместе с другими журналистами интервьюировал «наци № 2» Германа Геринга, которому предстояло предстать перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге. Клаус Манн посетил не эмигрировавших из Германии композитора Франца Легара и философа Карла Ясперса, встретился со своим довоенным знакомым актером Эмилем Янингсом, побеседовал с Винифред Вагнер – невесткой композитора Рихарда Вагнера, которая после смерти своего супруга Зигфрида руководила Байройтским фестивалем, пользовавшимся покровительством Гитлера. Интервью с этими людьми писатель опубликовал в армейской газете.

Клаус Манн был не единственным писателем среди «парней из Ричи». Как вспоминал его сослуживец по Ричи – рожденный в саксонском городе Хемнице и выросший в Берлине Хельмут Флиг, после войны ставший известным писателем под именем Стефан Гейм, «когда я получил свою винтовку, я плакал: я больше не был безоружен. Впервые я мог защитить себя» [357] Baron Ulrich. Wir waren nicht mehr wehrlos. – Die Welt, 30.04.2005. .

Однако «парни из Ричи» должны были уметь сражаться не только винтовкой, но и словом: их, знающих немецкий язык и культуру, обучали методам психологической войны; они должны были владеть всеми видами разведки; уметь собирать из разных источников и анализировать сведения о противнике; готовить материалы для радио и печатной пропаганды; лично вести переговоры о сдаче противника в плен; выпускать газеты и листовки на немецком языке; по радио убеждать солдат вермахта сложить оружие; устанавливать контакт с перебежчиками и мирными жителями, допрашивать военнопленных, переводить немецкие оперативные документы. Одним словом, добиться деморализации врага и заставить его капитулировать.

Многие из «парней из Ричи» вошли в Европу в день «Д» -6 июня 1944 г. Вскоре после десантирования они отправились на выполнение специальных заданий, действуя в одиночку или в составе разведгрупп. Немецкие евреи снабжали союзников ценной информацией. Полковник Оскар Кох из штаба генерала Паттона признал, что своим успехом наступление союзников было обязано точным сведениям о противнике и его успешной психологической обработке. Это было делом рук «парней из Ричи».

Вот как описывал свою фронтовую работу Стефан Гейм в романе «Крестоносцы» (русское название «“Крестоносцы” войны»), написанном в 1948 г.:

«Где-то в стороне раздался взрыв.

– Миномет, – сказал Бинг.

– Да, – Толачьян затушил окурок о землю. – Мину слышишь только, когда уже пролетит. Это хорошо. Если попадет – сразу конец, не чувствуешь, не знаешь. Правда?

– Как по-твоему, что они там думают, немцы?

– Вот уж не знаю. Ну, я пойду, пора включить ток. А ты подуй в микрофон, когда будешь готов.

– Хорошо.

Бинг проводил Толачьяна взглядом, посмотрел, как тот влезает на грузовик. Для своих лет – проворный.

Еще одна мина взорвалась неподалеку. Бинг взял в руки микрофон. Черная букашка, потревоженная его резким движением, стремительно сползла по травинке и спряталась за комочком земли.

Разумная букашка, подумал Бинг.

Он заговорил в микрофон.

– Achtung! Achtung!

Голос его, усиленный репродукторами, звучал неожиданно громко.

– Внимание! Немецкие солдаты!

Это вовсе не его голос. Он звучит удивительно твердо и уверенно, даже вызывающе. Бинг улыбнулся. Напряжение покинуло его. Он пошевелился, устраиваясь поудобнее, и слегка передвинул локоть правой руки, державшей микрофон. Мысль работала ясно.

– Немецкие солдаты! Сегодня вы могли убедиться в мощи американской армии. Мы дали только один залп из всех наших орудий. Вы легко можете себе представить, что сталось бы с вашими позициями, если бы мы открыли заградительный огонь.

Так хорошо, подумал Бинг. Запросто, как будто беседуешь с ними. Точно они – нашкодившие дети; ты – голос разума; не хотите, мол, не слушайте, но я должен сказать вам, и уж после, когда вам достанется, пеняйте на себя.

– Потом мы послали вам листовки, чтобы объяснить, зачем сегодня стреляли все пушки по всему фронту. Они стреляли в честь Четвертого июля. Это наш национальный праздник, день основания Соединенных Штатов. Кое-кто из вас, вероятно, прочел наши листовки; не думаю, чтобы ваши офицеры могли помешать вам.

Немецкий пулемет лихорадочно застрочил. Очередь попала в один из громкоговорителей справа. Бинг слышал, как пули впивались в металл.

– Стойте! – крикнул он в микрофон. – Прекратите огонь! Неужели вы так боитесь правды, что и слушать ее не можете?

Немцы явно прислушиваются к его словам. Пулемет замолчал. Теперь Бинга почти радовала его работа. Он чувствовал, что установил контакт со своими слушателями. Хорошо бы увидеть их лица – настороженные, встревоженные, ожидающие, что же будет дальше. И злобные, сердитые лица, которые хотели бы остановить его, но колеблются, боясь показаться трусами.

– Сегодняшний огневой вал только подтвердил то, что вам уже давно известно. Против каждого вашего орудия – у нас имеется шесть; против каждого снаряда – двенадцать снарядов.

Днем ваша авиация боится показаться. А наша может бомбить все ваши окопы подряд.

Это достоверные факты, думал Бинг. Сделаем паузу. Пусть факты дойдут до сознания.

– Вам говорили, что Атлантический вал непроницаем. Мы прорвали его и разрушили. Ваш фюрер сказал, что мы не больше двенадцати часов продержимся на европейской земле. Прошел почти месяц с высадки, и мы оттесняем вас все дальше и дальше. В Шербуре ваши генералы и адмиралы легко сдавались. И они, и их солдаты поняли, к чему дело идет.

Еще паузу выдержим. Пусть подумают. Не надо торопиться с выводами, они их сделают сами, а мы только подтвердим.