Акрам Шарипов - Генерал Н. В. Крисанов

Лейтенант Сергеев задумался: зачем это нужно устраивать минные поля в расположении наших войск в глубине обороны? На них ведь могут подорваться свои. Но он быстро сообразил, в чем тут дело, и на душе у него стало легче. В памяти всплыли занятия по маневрированию инженерными средствами, которые проводил полковник Крисанов.

Утром 6 июля, после артиллерийского налета, противник пошел в атаку. Десять тяжелых и восемь средних танков с большой скоростью помчались к расположению советских войск. На одном из участков их встретила группа саперов, которая занималась восстановлением минного поля. Бойцы Мартынов и Пелипенко быстро встали у пульта 250-килограммового фугаса. Заметив мины, головной танк попытался свернуть вправо от дороги. Но было уже поздно. Раздался взрыв, и все увидели клубы черного дыма и башню танка, которая взлетела в воздух. Мартынов вовремя нажал кнопку управляемого фугаса. Танки противника повернули обратно, но два из них были подбиты метким огнем артиллеристов.

Однако на другом участке двенадцати танкам противника удалось прорвать передний край обороны. Добившись некоторого успеха, фашисты рванулись ко второй траншее. Но здесь им был приготовлен сюрприз: минные поля. Крисанов перехитрил врага. На минах взорвались четыре фашистских танка. Продвигавшиеся за танками гитлеровцы были встречены дружным ружейно-пулеметным огнем пехотинцев. Противник был вынужден отойти на исходный рубеж.

Но враг был настойчив. Утром 7 июля он вновь перешел в наступление. Опять завязался жаркий бой. Исход его был тот же. Многие танки фашистов были уничтожены метким артиллерийским огнем, другие подорвались на минах. Противнику и на этот раз не удалось прорвать оборону 38-й армии.

Еще более напряженные бои в это время были на участках обороны других армий Воронежского фронта, где в течение пяти дней шло сражение с главными силами южной группировки противника. Немецко-фашистское командование ударом через Обоянь на Курск пыталось кратчайшим путем прорваться к тылам советских войск, оборонявших Курский выступ. Но тщетно. 9 июля, израсходовав все свои резервы и не добившись оперативного успеха, фашистские войска вынуждены были перейти к обороне.

Провал плана разгрома советских войск под Курском означал для фашистов конец их попыткам похода на Москву. Понеся огромные потери в людях и боевой технике, они не смогли добиться ослабления сил Советской Армии. Блестяще отразив наступление врага, советские войска сохранили полную способность к наступательным действиям.

Оборона 38-й армии на Курском выступе отвечала всем требованиям современной военной науки. Она с успехом выдержала массированные удары артиллерии, танков и авиации противника. И в этом была немалая заслуга Николая Васильевича Крисанова.

Находясь на фронте, Крисанов часто вспоминал о своем учителе и друге Дмитрии Михайловиче Карбышеве, взятом в плен фашистами. Он переживал за него, всеми способами пытался разузнать о его трагической судьбе. В период боев на Курской дуге Николаю Васильевичу удалось напасть на след друга. Вот как он сам писал об этом в своем письме к Любови Дмитриевне: «Любаша, здравствуй! Мы успешно громим фашистские орды. Спешу тебе сообщить новость. Нашими войсками был взят в плен фашист, бывший надзиратель Хаммельбургского лагеря для советских военнопленных. Я его сам лично допрашивал, чтобы выяснить, знает ли он пленного генерал-лейтенанта Карбышева. Он мне ответил, что фамилий он не помнит. Я ему описал наружность Карбышева, и он сообщил следующие интересные подробности:

«Внешность, которую вы мне описали, была у одного пленного, историю которого знал весь лагерь. Мы его называли «Большевистским генералом». Подали ему обед, положенный пленному генералу, создали особые условия, он отказался от привилегий и кушал то, что давали всем пленным.

Приехали из Берлина за ним, обещали ему генеральский чин германской империи. Но от всех благ, которые ему предлагали, он отказался. Пленные в лагере считали его своим вождем, и вскоре командование было вынуждено перевести его в другой лагерь».

Любаша, пока эти сведения нельзя считать достоверными, я еще приму все меры, чтобы уточнить их. Но я этим данным верю. Именно таким и представляю себе Дмитрия Михайловича. Гитлеровцы могли пытаться завербовать его к себе на службу, как известного, талантливого ученого. Коммунист Карбышев, истинный патриот Родины, мне кажется, не только не мог согласиться продать свою Родину из-за личных благ, но считал позором даже разговаривать с теми, кто сулил ему всякие «блага», требуя от него измены. В плен он мог попасть только тяжело раненым. Но и в плену, мне кажется, он не мог нашим пленным не разъяснять правоту нашего дела.

Человек стальной воли, каким был Дмитрий Михайлович, он не мог не вселять советским пленным бодрость духа и веру в победу советского народа.

Карбышева я считаю человеком, в котором нашли отражение лучшие черты советских людей, беспредельно любящих свою Родину, свой народ, Коммунистическую партию, готовых служить им до конца жизни в самых тяжелых условиях, пока бьется сердце. Дмитрия Михайловича я знаю как преданного сына Коммунистической партии, для которого выше всего в жизни долг перед Родиной, партией, народом.

Мне до глубины души больно, я страшно переживаю, что у нас продолжают считать Карбышева добровольно сдавшимся в плен немецко-фашистским войскам. Я считаю, что это очередная фашистская провокация, направленная на подрыв авторитета нашего генералитета.

Любаша, очень тебя прошу, попытайся разыскать семью Карбышевых и узнай, нельзя ли оказать ей помощь. И обязательно расскажи им мое мнение о Дмитрии Михайловиче. Если они наберутся терпения, то, мне кажется, они скоро убедятся, что миф о добровольной сдаче в плен Карбышева сфабрикован фашистами».

Крисанов оказался прав. Дмитрия Михайловича Карбышева действительно оклеветали, он до последнего своего дыхания был предан партии и народу.

Немецко-фашистскому командованию не удалось получить передышки для организации обороны. 18 июля войска Воронежского фронта перешли в решительное контрнаступление и совместно со Степным фронтом разгромили Белгородско-Харьковскую группировку гитлеровских войск и освободили город Харьков.

Войска 38-й армии, наступая в составе Воронежского фронта, прорвали оборону немецко-фашистских войск у города Сумы и 13 сентября вышли на водный рубеж: Бол. Ромен — Сула. Но мосты через эти реки были взорваны. Осуществить же быструю переправу войск штатными переправочными средствами не представлялось возможным. Николай Васильевич созвонился с начальником инженерных войск соседней 40-й армии: