Вячеслав Никонов - 1612-й. Как Нижний Новгород Россию спасал

Земские власти спешили. Первое заседание Собора было назначено на 6 декабря 1612 года. Однако к тому времени в Москву добрались лишь немногие его участники. Мешали не только расстояния и плохие дороги, в городах воеводы не могли понять, зачем приглашать для царского избрания тяглых людей.

В декабре состоялся Великий соборный совет, на котором было решено вызвать на Земский собор всех бояр и дворян московских, которые «живут в городах», и расширить представительство от сословий, увеличив состав каждой делегации с десяти человек до тридцати. Так, двинянам предписывалось прислать двадцать человек от горожан и черносошных крестьян, пять человек от стрельцов и пять от духовенства. Провинция реагировала с большой задержкой. Минин и Пожарский взывали к совести региональных властей: «А если вы для земского обирания выборных людей к Москве к крещенью не вышлете, и тогда нам всем будет мниться, что вам государь на Московском государстве не надобен; а где что грехом сделается худо, и то Бог взыщет с вас». В итоге открытие Собора отложили на месяц.

Когда ударили крещенские морозы, Земский собор приступил к обсуждению кандидатур.

На должность царя.

Земские соборы первым стал собирать Иван Грозный. Их роль была огромна в решении всех вопросов жизни страны, войны и мира.

Авторитетный американский политолог Фрэнсис Фукуяма усматривает в земских соборах прямую аналогию с французскими Генеральными штатами или испанскими кортесами. Но было и существенное отличие от западноевропейских аналогов. «Хотя Собору было отказано в праве выбора министерства, но он пользовался правом гораздо более важным — правом избрания царя. В этом отношении ему не приходилось завидовать ни английскому парламенту, ни французским Генеральным штатам», — приходил к заключению выдающийся русский правовед Максим Максимович Ковалевский.

Работа Земского собора 1613 года восхитила Карамзина: «Никогда народ не действовал торжественнее и свободнее, никогда не имел побуждений святейших». Действительно, именно этот Собор сделал возможным выход из Смуты.

Выборные люди съехались в Москву в январе. «Из Москвы просили города прислать для царского выбора людей „лучших, крепких и разумных“. Города, между прочим, должны были подумать не только об избрании царя, но и том, как „строить“ государство и как вести дело до избрания, и об этом дать выборным „договоры“, т. е. инструкции, которыми те должны были руководствоваться», — писал Платонов.

В Соборе приняли участие выборные почти от всех городов и краев России, включая сибирские и еще находившиеся под польской и шведской оккупацией. Собор составили духовные власти, придворные чины, московские дворяне, выборные и уполномоченные от городов: духовные лица, дворяне, казаки, посадские и уездные люди, отобранные местным обществом без различия звания и сословий. Русский историк Иван Дмитриевич Беляев обращал внимание на то, что «на Земский собор 1613 года выборные избирались не по сословиям, а по тому, кому верит местное общество, кого уполномочивает своим избранием; и выборные являлись на Собор представителями не того или другого сословия, а целого местного общества, — целый Земский собор был представителем всей Русской земли без различия сословий, а следовательно, и имел в виду интересы всей Русской земли и уже по самому составу своему не мог иметь других интересов».

Этот Земский собор считается самым многолюдным в истории России. По оценке Платонова, в его работе, которая проходила в Успенском соборе, самом вместительном сооружении столицы, приняло участие не менее 700 человек, тогда как Годунова избирали 476.

Как быстро выяснится, это было поистине народное собрание. «Смута создала условия, которые дали выборному элементу решительное численное преобладание над должностным и тем сообщили Земскому собору характер настоящего представительного собрания… Слова, малознакомые прежде, — совет всей земли, общий земский совет, всенародное собрание, крепкая дума миром — стали ходячим выражением новых понятий, овладевших умами», — подчеркивал Ключевский.

Помимо Кузьмы Минина на Соборе заседали и другие нижегородцы: «Спасский протопоп Савва Евфимьев, Предтечевский поп Герасим, Мироносицкий поп Марко, Никольский поп Богдан, дворянин Григорий Измайлов, дьяк Василий Сомов, таможенный голова Борис Панкратов, кабацкий голова Оникий Васильев, посадские люди: Феодор Марков, Софрон Васильев, Иаков Шеин, Третьяк Андреев, Еким Патокин, Богдан Мурзин, Богдан Кожевник, Третьяк Ульянов, Мирослав Степанов, Алексей Маслухин, Иоанн Бабурин».

Условия для проживания выборных, не имевших своих имений в Москве, были не самые комфортные. «Пищу, жилье и даже дрова трудно было отыскать в призрачном городе, занятом большей частью заиндевелыми печищами да заснеженными пустырями, на окраинах которых робко теснились свежие дома-скорострои. Закопченные церкви вздымали к небу скорбные пальцы колоколен, печально плыл над развалинами звон, утративший прежнюю мощь».

Ход работы этого Земского собора опровергает распространенное мнение, что все решения на соборах в России были заранее предопределены аристократической верхушкой, которой удавалось их навязывать послушным провинциалам. Это было совсем не так.

С первых же дней предвыборные страсти накалились до предела. Делегаты разбились на множество групп, каждая из которых имела свое предпочтение. «Много было волнения всяким людям, каждый хотел по своей мысли делать, каждый про своего говорил», — замечал очевидец.

Лишь в одном участники Собора были уверенно едины: «А без государя Московское государство ничем не строится и воровскими заводы на многие части разделяется и воровство многое множится. А без государя никоторыми делы строить и промышлять и людьми Божиими всеми православными християны печися некому».

Но кому отдать предпочтение? Явного фаворита в первые дни заседаний Собора не было.

Судя по всему, князь Федор Мстиславский и другие лидеры Семибоярщины собирались повторить интригу, к которой прибегли после низложения Василия Шуйского в 1610 году. Тогда они убедили Земский собор не выбирать на трон никого из русских и тем самым выбили из борьбы фаворитов избирательной кампании — Романовых и Голицыных. Теперь вновь со стороны природных бояр, чувствовавших слабость своих позиций, зазвучали имена польского и шведского королевичей.

За окончательно дискредитировавшую себя польскую династию стояли единицы. Члены Боярской думы и многие помещики высказывались за избрание на царство шведского принца Карла Филиппа. Похоже, и Пожарский был не против этой кандидатуры, ранее одобренной в тактических целях Вторым ополчением. Но шведы уже успели оставить по себе самую дурную славу в Новгороде и его окрестностях. К тому же московская аристократия довольно снисходительно относилась к «молодому», по русским меркам, шведскому королевскому дому. Иван Грозный в свое время вообще называл его «мужичьим».