Алексей Окладников - Пишется история Сибири

Так, никому не известная пещера на реке Пейшуле оказалась настоящей художественной галереей, подземным музеем древнего искусства.

Перепачканные желтой грязью, усталые и продрогшие от холода и сырости, вылезали мы из своего пещерного святилища. Кругом сияло ослепительное солнце, вдали шумела Пейшула, от распаренных кустов и трав шел терпкий осенний запах. А перед нашими глазами все еще стояли удивительные и загадочные образцы подземного мира.

Так кто же и когда именно вырезал на сталагмитовых глыбах эти пластические образы далекого прошлого? Чья рука первой прикоснулась к причудливым натекам сталагмитов, чтобы вызвать к жизни «Воина», «Демона», «Бодисатву» и миниатюрную «сасанидскую» головку в ее нише-раковине?

Летописи и археологические раскопки дают теперь представление о том, что высокие культуры и могущественные государства средневековья, Бохай и чжурчженьское государство Цзинь оставили свои следы на территории Приморья и Приамурья. Создатели этих государств — древние тунгусские племена — уже в VII–IX веках нашей эры, в одно время с Киевской Русью, распахивали пашни на плодородных равнинах в долинах Суйфуна и Сучана. Они строили свои горные гнезда-крепости в той же долине Майхэ, где находится Пейшулинская пещера. У них были поэты, художники и ученые. Они создали свою национальную литературу, а бохайский театр завоевал сердца японцев в ту блестящую эпоху расцвета придворной культуры, когда столица японского государства помещалась в древнем городе Нара. Может быть, в пещере на Пейшуле побывали скульпторы древнего Бохая или цзиньские мастера? Во всяком случае, по степени совершенства скульптура Воина, а вместе с ней и фигура Демона из нашей пещеры не уступают всему, что дошло до нас из той эпохи.

Повторяю еще раз: существенно, что цивилизация средневекового Дальнего Востока выросла не из каких-то чужеземных корней, а имела местную основу, свои собственные корни, которые глубоко уходят в туземную почву, в глубь истории местных аборигенных племен. Нашли же мы на Голубиной сопке под слоем с обломками серых чжурчженьских, а может быть, и бохайских сосудов селище первых земледельцев, вооруженных каменными орудиями труда. И уже в конце первого тысячелетия до нашей эры существовали на территории Приморья и позднейшей Кореи мощные государственные объединения, оставившие глубокий след в летописях Восточной Азии. В этих летописях, переведенных на русский язык знаменитым русским востоковедом Иакинфом Бичуриным, есть рассказ о пещере предков правящего дома одного из древних «варварских» государств Восточной Азии. Судя по всему, пещера эта помещалась где-то в районе нашего Приморья или поблизости от него…

Вернувшись из экспедиции, в один из зимних вечеров я перелистывал страницы «Двадцати четырех династийных историй» и наткнулся на раздел, посвященный династии Когуре, правившей в начале первого тысячелетия нашей эры, задолго до возникновения Бохайского государства. «На Востоке страны, — говорилось в летописи, — имеется большая пещера, которая называется Сухель — пещера духа Су. В десятом месяце, когда собирается народ всей страны, изображение духа Су водворяется у реки, находящейся в восточной части страны, и там совершается жертвоприношение ему».

Чтимые пещеры — обиталища предков — существовали и у других народов древности. В культе таких пещер, должно быть, жили древнейшие представления о пещерном прошлом человечества, о далеких первобытных временах, когда в погоне за табунами северного оленя, за мамонтами и носорогами усталые охотники находили свой приют под их гостеприимными сводами. И нет ничего удивительного, что у древних обитателей Приморья тоже была своя пещера предков, из которой, согласно легенде, вышли их мифические прародители. Еще вероятнее, что пещера служила храмом не всего народа или племени, а возглавлявшего это племя аристократического рода.

Созданный не волей человека и не по плану архитектора, он как бы олицетворял игру стихийных сил природы. Здесь когда-то бежал подземный ручей, а может быть, и полноводная река. Она-то и вырыла в толще известнякового массива длинный высокий туннель, соорудила сводчатый зал. И все это, может быть, задолго до первого появления человека в нашей горной долине, очевидно, совсем не похожей на современную. Природа же одела стены пещеры сверкающим покровом из сталагмитовой коры, украсила их причудливыми натеками удивительной красоты.

Конечно, нерукотворный пещерный храм на Пейшуле не имеет ничего общего с настоящими буддийскими храмами, высеченными искусными мастерами Востока в глубине гор. Но его с полным правом можно назвать преемником палеолитических расписанных пещер.

В нем царит тот же творческий дух, который вызвал к жизни бизонов Альтамиры в Испании и первые глиняные скульптуры пещерных санктуариев Франции в Монтеспан, Комбарелль или Ле-Рок де Серс.

В пещере на реке Пейшуле мы вновь соприкоснулись с неведомым ранее культурным очагом далекого прошлого, увлекательного и таинственного.

Читатель познакомился с некоторыми фрагментами огромного коллективного труда, который зовется «Историей Сибири». Правда, пока речь шла в основном о временах весьма отдаленных и таинственных, завесу с которых археологам приходилось снимать пласт за пластом, а сетку времени устанавливать с помощью новейших методов физики.

А вот новая и новейшая история Сибири — это время, которое хранится в памяти живых свидетелей (в Сибири немало долгожителей!) и которое запечатлено в жизни людей моего поколения. И мы хорошо помним, как писалась еще недавно история Сибири.

…В 1920 году, на желтой, почти оберточной бумаге в типографии штаба Военного округа была напечатана книжка профессора Иркутского университета Владимира Огородникова: «Очерки истории Сибири до начала XIX столетия». В подзаголовке ее стояло: «Часть первая. Введение. История дорусской Сибири». Автор этой книги справедливо писал, что история Сибири в его время «была почти совершенно забыта современными исследователями». Он объяснял такое положение отсутствием подготовительных работ, «печальным состоянием» печатных источников и неразработанностью архивных материалов.

Но Огородников не учел, вернее не мог представить, еще одной, пожалуй, важнейшей причины. Книга его вышла в свет в то переломное время, когда в одноэтажном деревянном Иркутске произошла последняя кровавая схватка революции с ее врагами, когда над огромными пространствами Сибири взошла заря новой исторической эры, начиналось строительство новой социалистической жизни.

История северных народов Азии как наука, в полном и настоящем смысле этого слова, стала возможной только после победы Октябрьской революции. К числу многих забытых прежде народов, которым Октябрьская революция дала новую жизнь, относятся и народы нашего севера, самые имена которых, казалось, были навсегда утрачены.