Натан Эйдельман - «Сказать все…»: избранные статьи по русской истории, культуре и литературе XVIII–XX веков

Одновременно, однако, были не менее жестко одернуты и даже подвергнуты аресту прогрессивные тверские дворяне (А. М. Унковский и другие), которые тоже требовали ограничения самодержавия, но не в пользу крепостников, а путем созыва представительного собрания, где будут участвовать депутаты различных сословий.

Разница немалая! У одних олигархический проект в пользу крепостников-аристократов, у других — конституционный, предполагающий действительно народные интересы. Однако самодержавная власть решительно не принимает попыток быстро ввести как «демократию справа», так и «слева»…

Многие виднейшие деятели крестьянского освобождения, например Николай Милютин, довольно решительно двигая реформу и за то получив от крепостников прозвище «красных» и «коммунистов», возражали против малейшего ослабления самодержавия, усиления политического влияния таких органов, как Редакционные комиссии.

Удивительный российский парадокс, обусловленный, однако, ходом истории, структурой общества!

Отметив, как самодержавие защищало свое право вести реформы сверху, парадоксальную прогрессивность этой защиты, одновременно повторим, что без известной демократизации верховная власть не могла обойтись. Более того, опираясь на дворян и опасаясь их, самодержавие было склонно уравновесить их претензии известным подключением к общественной жизни других слоев населения. Поскольку же (как мы только что видели) с противоположных сторон к ослаблению петербургского всевластия стремились и либералы, и крепостники, то разные формы самоуправления, общественной независимости к 1861 году были неотвратимы…

Крестьянская реформа объявлена и реализуется, остальные готовятся.

По уже отмеченной закономерности «верхи» стараются сохранить политическое равновесие, компенсируя движение влево поворотом вправо, а иногда наоборот.

Через несколько недель после манифеста об отмене крепостного права под разными предлогами удаляются в отставку несколько политических деятелей, сыгравших заметную роль в крестьянском освобождении: вместо ненавистного дворянству Ланского — вчерашний крепостник Валуев; удаляется также Н. Милютин; большие замены происходят в Министерстве народного просвещения.

После того как дело сделано — исполнители отставлены, а крепостникам «брошена кость».

Поскольку крестьяне недовольны (правительство опасалось прямой пугачевщины, которая, правда, не состоялась), поскольку резко усиливается брожение среди студентов и демократической интеллигенции, требующих более решительных реформ и готовых к «революции снизу», власть использует ряд событий, которые совсем по-иному прозвучали бы, если бы, как во Франции 1789 года, в стране имелись активные, организованные низы (некоторые революционеры-разночинцы позже вспоминали, что в день освобождения крестьян — ходили по улицам столицы, ожидая начала народного мятежа и мечтая к нему присоединиться).

При таких обстоятельствах — и это еще один «исторический урок» — создаются благоприятные условия для провокационного мышления, прямых провокаций: речь идет о поводах для контратаки со стороны лидирующей власти, которые всегда находятся, если нужны.

Впрочем, подобных провокаций еще больше жаждали вчерашние крепостники и временно отступивший аппарат, чтобы остановить или замедлить опасное реформаторство. Весной 1862 года начались знаменитые петербургские пожары, тут же ловко использованные правительством для запугивания одной части общества, изоляции другой. «Зажигателей вне полиции не нашли, а в полиции не искали», — писал Герцен, допуская, что власть сама устроила столь выгодную «иллюминацию» или уж очень охотно использовала подвернувшийся случай… С пожарами совпало появление революционной прокламации «Молодая Россия», написанной группой студентов Московского университета, содержавшихся под стражей за участие в беспорядках: Петр Заичневский и другие арестанты старались в камере сочинить текст похлеще, поэтому вставили туда призыв к поголовному уничтожению всей царской семьи, помещиков и их семей, к кровавому террору в духе 1793 года, ликвидации частной собственности, семьи и т. п. За небольшое вознаграждение солдат-охранник отнес листок с текстом по указанному адресу, его перепечатали в подпольной типографии и распространили во многих экземплярах как раз в момент пожаров.

В руках правительства оказался козырь: в «Молодой России» увидели признак тайного революционного комитета, организующего поджоги. По всей видимости, власти позже доискались до истинного источника прокламации, получили сведения о роли Заичневского, но… не дали им хода (автор благодарит за эту информацию Л. И. Лиходеева). Подобное объяснение было «неинтересно», оно снижало эффект запугивания; куда выгоднее было воспользоваться ситуацией и арестовать Чернышевского, Николая Серно-Соловьевича и других «левых лидеров»!

Министр внутренних дел Валуев знал, что делал, когда писал: мол, пожары, прокламации, активность революционеров произвели на общество «желаемое действие».

Через несколько месяцев — еще одна возможность для усмирения и направления умов: в январе 1863 года начинается Польское восстание, которое царское правительство в немалой степени спровоцировало. Восстание позволяет использовать волну национализма, квасного патриотизма, охватившую и необразованное общество. Это было еще одно открытие — о способах отвлечения, направления «народных чувств» в нужную для верхов сторону.

Взгляд, поразительный по глубине и откровенности, на состояние народа и его будущее сформулировал в эту пору Николай Серно-Соловьевич, сумевший из тюрьмы передать Герцену и Огареву потаенное послание: «Гибель братьев разрывает мне сердце. Будь я на воле, я извергал бы огненные проклятия. Лучшие из нас — молокососы перед ними, а толпа так гнусно подла, что замарала бы самые ругательные слова. Я проклял бы тот час, когда сделался атомом этого безмозгло-подлого народа, если бы не верил в его будущность. Но и для нее теперь гораздо более могут сделать глупость и подлость, чем ум и энергия, — к счастью, они у руля».

Более двух лет ушло на усмирение разгоравшейся «революции снизу». Испуг либералов и крепостников перед угрозой слева усиливал и без того огромную самостоятельность власти.

Когда же волнения были усмирены и власть укрепилась, существенные преобразования были продолжены, но именно в том русле, какого искало правительство (напуганное дворянство теперь уже не столь рьяно отстаивало свое право на контроль «верхней власти»).

Манифест 19 февраля объявлен; вскоре 1714 мировых посредников из дворян контролируют реализацию реформы; в 1862 году издается ряд законов, ускоряющих крестьянский выкуп.