Джамиль Гасанлы - Советский Азербайджан: От оттепели к заморозкам

24 мая было распространено сообщение ЦК КП Азербайджана, Президиума Верховного Совета и Совета министров республики. В газетах публиковались некрологи и соболезнования от имени руководителей партии, правительства и государства, деятелей науки и искусства, представителей общественности. В официальном медицинском заключении о смерти Ш. К. Курбанова говорилось: «Шихали Курбан-оглы Курбанов страдал гранулематозным перидонтитом, от которого он лечился в больнице 4-го управления Министерства здравоохранения республики. Во время очередной процедуры, когда ему был введен стрептомицин, растворенный в новокаине, у Ш. К. Курбанова проявились признаки удушья и клиническое состояние анафилактического шока. Предпринятые реанимационные меры результата не дали. В результате анафилактического шока Ш. К. Курбанов скончался» [806] Ədəbiyyat və incəsənət. 1967. 27 may. . 24 июня 1967 г. комиссия по установлению причин смерти Курбанова провела в ЦК КП Азербайджана совещание с врачами 4-го управления Министерства здравоохранения. На нем председательствовал заведующий отделом спорта и здравоохранения, кандидат медицинских наук Ариф Султанов. В начале совещания лечащий врач Алиага Ахмедов подробно изложил обстоятельства смерти Шихали Курбанова. Он сказал: «Больной лечился у нас в прошлом году в больнице 4-го управления. У больного было множество кариозных зубов. В процессе лечения у него было воспалительное явление. Мы ему вводили стрептомицин. Воспалительный процесс прошел. В связи с выездом в Москву он прекратил свое лечение. Неоднократно мы звонили ему и предупреждали, что лечение надо закончить именно зимой. Он все обещал, что придет» [807] Стенограмма встречи с врачами 4-го управления, 24 июня 1967 г.: АПД УДП АР. Ф. 1. Оп. 54. Д. 50. Л. 366. . Переходя непосредственно ко дню происшествия Ахмедов продолжал: «В день смерти, рано утром, в 7 часов, жена Шихали Курбанова позвонила мне домой и сказала: у него болит зуб, до утра он не спал, я прошу оказать ему помощь. Я сказал – приду. Я со своим ассистентом пришел, посмотрел. У него в области пломбированного зуба имелась малая отечность. Тов. Курбанов сказал: “Я очень прошу, сделайте, чтобы эта отечность меня сегодня не беспокоила”. Я сказал, что надо ввести антибиотик. Он согласился. По этому поводу я позвонил главврачу в больницу, телефон не отвечал. Позвонил д-ру Исмаилову, телефон не отвечал. Это было 20 минут 9-го. Тогда я вновь позвонил в больницу. Подошел к телефону доктор Гаджиев. Я сказал, что у Шихали Курбановича усилился воспалительный процесс, ему надо ввести стрептомицин. Стрептомицин в прошлом году мы ему вводили. Стрептомицин менее опасен в осложнениях и более действенен при воспалительных процессах. Д-р Гаджиев сказал – хорошо. Я сказал, что поеду в больницу, а вы приезжайте. Я поехал в больницу. Д-р Гаджиев спросил – готово ли лекарство. Медсестра принесла два флакона – стрептомицин и пенициллин. До половины десятого мы ждали. В половине десятого у меня был экзамен, я сказал доктору, тот сказал – немного подождем. В этот момент пришла медсестра и сказала, что звонит Шихали Курбанович и спрашивает, там ли Ахмедов. Оказывается, он просто напутал. Ему сказали, что я дозвонился до главврача поликлиники, и он ждал меня там. Медсестра принесла шприц, еще теплый. Я набрал в присутствии доктора Гаджиева стрептомицин и, поскольку шприц был теплый, стряхнул его. Я набрал 100–120 тысяч стрептомицина, набрал мало, потому что это болезненно вводится, и ввел ему в переходную складку. Это делается на протяжении нескольких лет во всем Советском Союзе и во всем мире. Лечат и в холодном периоде, и в период воспаления. После этого я сказал – видите, совсем не больно. У него тут же появились позывы к рвоте. Я сказал, что это у него невосприимчивость к стрептомицину. И тут же крикнул: димедрол! Я сказал – Шихали Курбанович, встаньте, не бойтесь, вздохните. В это же время проходил зам. главврача больницы по хозяйственной части. Я сказал – быстро иди сюда. Мы Курбанова втроем держали под руки. Он сказал – задыхаюсь. Тогда мы его взяли и положили на диван. Тогда же сняли с него пиджак и начали делать массаж сердца. Тут же пришла медсестра, и сделали тут же кофеин. Принесли адреналин. Я должен был сделать адреналин в сердце, мне было неприятно и очень больно его колоть, я дал медсестре. Все пришли, собрались все врачи, пришел хирург, принесли мотор, отсасывали слюну. Он в течение двух минут потемнел. Ему сделали веносекцию, результатов не было. Примерно 20 кислородных подушек, массаж сердца, но, к сожалению, ничего не могли сделать. Приехал Фахри Мамедович и предложил позвать проф. Абдуллаева» [808] Стенограмма встречи с врачами 4-го управления, 24 июня 1967 г.: АПД УДП АР. Ф. 1. Оп. 54. Д. 50. Л. 367–368. .

Из стенограммы ясно, что главный врач больницы 4-го управления Гаджиев лично участвовал в процессе лечения Курбанова во время его посещений больницы. Главврач отметил, что он всегда бывал на приемах независимо от того, приезжал ли секретарь ЦК по утрам или вечером после работы. Тут Ариф Султанов попросил рассказать обо всех предпринятых действиях с точностью до минуты, а если возможно, до секунды. Лечащий врач Ахмедов сказал, что в то время необходимую помощь Курбанову оказывала бригада из 10 врачей и других медработников, если бы речь шла о двух или трех, можно было бы предположить, что имели место упущения. Он отметил: «Я считаю, что разговоры, которые ведутся, имеют другие цели, это провокационные слухи» [809] Там же. Л. 369. .

Главврач, чтобы рассеять появившиеся слухи, пояснил: «Создается такое мнение, что я специально присутствовал, когда был Шихали Курбанович. У нас так принято, когда заходят секретари ЦК, председатель Совета министров и его заместители, я или мои коллеги, начальник 4-го управления присутствуем там, встречаем их» [810] Там же. Л. 370. . Он также сказал, что в тот день в театре драмы должна была состояться премьера пьесы Ш. К. Курбанова «Без тебя». Приехавший в больницу заместитель министра культуры Зиядов позвонил оттуда в театр и отменил подготовку к премьере.

Алиага Ахмедов предложил Арифу Султанову задать вопросы медсестре: «Если вы зададите медсестре два вопроса, вам будет ясно. Пенициллин и стрептомицин по чьей просьбе она принесла? По просьбе д-ра Гаджиева. Кому она дала шприц? Она принесла шприц и дала д-ру Гаджиеву. Всю связь с медсестрой я имел через д-ра Гаджиева, так что с медсестрой я связи не имею. Если нужно, я говорю д-ру Гаджиеву. Поэтому ясность может внести медсестра». Ариф Султанов спросил у медсестры Ахвердиевой, принимавшей тогда участие во всех лечебных действиях: «Расскажите подробно, как вы готовили шприц, откуда вы взяли лекарство, как разводили это лекарство, кто присутствовал при этом?» Ахвердиева ответила: «24 числа я была на утренней конференции, меня вызвал д-р Гаджиев и попросил стрептомицин, растворимый на новокаине. Я прошла в нервное отделение, проверила годность стрептомицина (годность по 1969 год) и взяла 0,5-процентный новокаин, растворила сама, шприц был кипяченый, принесла в кабинет, положила в шкаф. Зашел д-р Гаджиев, он спросил, где шприц, я показала. Потом д-р Ахмедов спросил, есть ли у вас трехграммовый шприц. Я сказала, что трехграммовых не бывает, есть пятиграммовый. Он попросил, я принесла, вскипятила и поставила на стол д-ру Ахмедову, где присутствовал д-р Гаджиев, и вышла в коридор. Все было тихо, спокойно, ничего не было слышно. Только я вижу, кто-то выходит, я вижу, что его уже выносят. Он черный до шейной части, и его выносят из кабинета на кушетку. Я сказала девушке – скорее кислородную подушку. Д-р Ахмедов попросил адреналин. Я достала адреналин» [811] Там же. Л. 372–373. .