Юлия Кантор - Прибалтика. 1939–1945 гг. Война и память

Для отслеживания вредных настроений заработал аппарат «информаторов» – как назначенных новой властью официально, так и тайно: «Таллинский горком КПЭ утвердил лучших коммунистов предприятий, обязанных информировать горком о настроениях и ситуации. Они стали уполномоченными, им разъяснено, что они отвечают за эти предприятия и за происходящее там» 204. Так было не только в Эстонии, но и в Латвии и Литве. Информация об умонастроениях, разумеется, стекалась в органы госбезопасности. Вот характерные примеры агентурных донесений:

«Совершенно секретно

Бутас среди жильцов дома проводит антисоветскую агитацию и высказывает всякого рода измышления по адресу СССР, заявляя, что в СССР весь народ сидит голодный, в магазинах ничего нет и вообще в СССР нет никакого порядка» 205.

«Совершенно секретно

Литовкин, выразился, что при новой власти стало хуже жить, что зарабатывают много меньше и что в таком случае лучше уехать куда-нибудь. Я хотел бы в Германию, все-таки лучше, чем здесь» 206.

Пошатнулись позиции новой власти и среди рабочих: «Состоялось собрание рабочих Кремсгольмской мануфактуры. Мало пели Интернационал. Из зала были возгласы: “Почему не дают слова рабочим?!” Выступали только партийные руководители. Публика холодно реагировала на их речи о социалистическом соревновании. Призыв работать еще больше вызвал протест и выкрики против коммунистов. В голосовании по социалистическому соревнованию приняли участие не более трети собравшихся. И аплодировали только члены партии. Зафиксирован саботаж мастеров Кремсгольмской мануфактуры, вероятно спровоцированный прежним руководством» 207.

Недовольство действиями новой власти нарастало стремительно: «Мелкая городская буржуазия уже начинает открыто выявлять недовольство. Достаточно привести один штрих. Если не так давно проходящие по улицам части Красной Армии дружелюбно приветствовались публикой, то теперь они встречаются и провожаются угрюмым молчанием. Обратную картину наблюдаем мы, когда по тем же улицам проходит соединение национального корпуса. Его не только встречают приветствиями, но его, как правило, сопровождает восторженная толпа в 100–200 человек. Даже были случаи, когда из толпы раздавались антисоветские профашистские лозунги. Органы НКВД своим вмешательством прекратили эти маленькие демонстрации. Это недовольство в рядах мелкой городской буржуазии усилится, как только будет проведена национализация домов, кинотеатров, аптек и проч.

Ворчит и городской обыватель (семья чиновника, офицера или бывшего офицера, люди свободных доходных профессий и пр.). Он недоволен тем, что проводимые новшества нарушают его сложившиеся привычки и быт, что эти новшества потрясают его бюджет (рост цен и проч.).

Распространяются слухи, что товары скоро исчезнут, что скоро будет новое повышение цен. Националистическое направление агитации систематически бьет в одну точку, что Красная Армия не освободила, а “оккупировала” Литву. Немецкие агенты вносят в этот концерт свою ноту, пуская слухи, что скоро будет германо-советская война и что советская власть долго не продержится в Литве» 208.

А вот как обычные граждане, а не спецслужбы описывали происходящие изменения:

«Дорогой брат Иван,

Письмо передаю через одну уезжающую репатриантку в Германию. Она по приезде в Германию опустит письмо.

Сейчас в Литве коммунистическая власть, иначе говоря большевистская. Пусть ее черт возьмет такую власть. Это власть идиотов, по причине которой тысячи людей сидят в тюрьме, а счастливые уезжают в Германию, удирая через границу. Самое худшее, что власть находится в руках евреев, которые все делают, сидя на теплых местах, провоцируют литовцев.

Ой, если бы увидел, что делается, то схватился бы за голову. Словом, не людей власть, а каких-то азиатов, сволочей. Вообще русские не считаются с нашими людьми и офицерами, много расстрелянных. Примерно, напивается русский офицер, немножко поругаются с нашими, вытаскивает пистолет и убивает. Счастливый ты, Иван, что в Германии живешь, может быть не известно, что здесь делается и думаешь иначе, если хотел бы вернуться, что плохо сделал бы. Я тебе от всего сердца советую, не возвращаться, потому что после будет поздно, может там с продуктами плохо, но это ничего, так долго не будет. У нас если и дальше так будет, будет плохо и с продуктами, несмотря на то, что цены сейчас не человеческие. Например: масло – килограмм 12 рублей. Рубль равен 1 литу и 10 центам. Обед, который раньше стоил 1 лит 20 центов – сейчас 3 рубля или 4; Костюм, который раньше стоил 200 лит, сейчас стоит 600 – 700 рублей; Ботинки, которые раньше стоили 30 лит, сейчас стоят 120 рублей и больше, словом, цены повысились на 200–300 %. Введены и хорошие дела, например: бесплатное лечение, учение и т. д.

Кроме того, во всей Литве от помещиков и крупных владельцев отнята земля, оставлено только норма – 30 га. Отобранную землю разделили безземельным, батракам, рабочим и другим. Много удрало и много удирают через границу.

г. Вильно. До свидания» 209.

Еще один колоритный штрих, иллюстрирующий «воспитательные» приоритеты советской власти в отношении «приобретенных» территорий, – смена топонимов на идеологически верные. Так, например, Бюро ЦК компартии большевиков Литвы предложило «Укомам и Исполкомам строго руководствоваться следующими указаниями:

1. Переименование улиц не должно носить массового характера, а проводиться только в необходимых случаях.

2. Обязательному переименованию подлежат такие улицы (также площади, парки, скверы, сады), существующие наименования которых противоречат советскому времени, например -

а) старорежимные наименования «Президентская», «им. Сметоны», «им. Озанавичус», «им. Лукшиса» и т. д., включая имена политических деятелей и названия политических организаций сметоновского режима;

б) наименования религиозного происхождения – в честь разных орденов, «святых», ксендзов и т. п.;

в) наименования иностранного происхождения – «Парижская», «Немецкая», «Финская» и т. д.

3. Наименования, связанные с именами исторических деятелей отдаленных эпох и с именами популярных лиц позднейшего времени (имеющих значение в развитии литературы, искусства, науки, техники и вообще культуры литовского народа), а также названиями прогрессивных организаций и течений оставить нетронутыми» 210.

Переименование улиц, площадей и т. д. (смена вывесок и пр.) производилась после утверждения их Президиумом Верховного Совета: местным коммунистам Москва не доверяла.

В новых наименованиях улиц, как свидетельствует документ, должна была отражаться история народа о погибших борцах за дело коммунизма и новая советская эпоха в жизни литовского народа. Потому улицы предлагалось называть «Советская», «Комсомольская», «Пионерская», «Московская», «Октябрьская» и т. д. Также предписывалось вводить в топонимику «жизнь Советского Союза и его деятелей и имена прогрессивных деятелей литовского народа разных эпох, сознательно спрятанных от народа литовской буржуазией» 211. В Латвии и Эстонии работал тот же алгоритм.