Вячеслав Козляков - Смута в России. XVII век

Царь Борис Годунов стремился упорядочить статус холопов в Московском государстве, так как многие свободные люди «по старине» служили добровольно в слугах у тех, кто их мог прокормить [63] См. подробнее: Панеях В. М . Холопство в XVI ― начале XVII века. Л., 1975. . Все это создавало угрозу для войска, основанного на принципе набора «поспевавших» в службу дворянских недорослей. Но какая выгода такому 15-летнему сыну боярскому начинать полную опасностей и превратностей воинскую службу, если есть возможность более сытного существования в крупных боярских и княжеских дворах, и последующего служения на административных должностях в крупных «боярщинах»? С этого времени принимаются специальные административные меры, которые под угрозой наказания вплоть до смертной казни запрещают верстание в дети боярские, то есть служилые люди «по отечеству», детей, братьев, племянников тех, кто не имел права служить в полках поместной конницы: «и всяких холопей, и стрельцов, и казаков, и крестьянских, и стрелецких, и казацких детей и всяких неслужилых отцов детей одноконечно не верстать» [64] Из наказа о верстании смоленских и рославльских новиков в июне 1604 года, см. подробнее: Козляков В.Н . Служилый «город» Московского государства XVII века (От Смуты до Соборного уложения). Ярославль, 2000. С. 118. . Добровольных же холопов нужно было перевести на положение кабальных, что сильно понижало их статус в обществе.

Словом, политика царя Бориса Годунова в начале его царствования действительно сделала его популярным и привлекла подданных. Даже те, кто потом «прозрел» и стал обвинять царя во всех мыслимых и немыслимых грехах, не могли скрыть того, что в Москву пришла пусть короткая, но все-таки эра благоденствия. «Двоелетнему же времяни прешедшу, — писал келарь Авраамий Палицын в своем «Сказании», — и всеми благинями Росия цветяше. Царь же Борис о всяком благочествии и о исправлении всех нужных царьству вещей зело печашеся, по словеси же своему о бедных и о нищих крепце промышляше и милость к таковым велика от него бываше, злых же людей лют изгубляше, — и таковых ради строений всенародных всем любезен бысть» [65] Сказание Авраамия Палицына… Ст. 477–478. .

Царь Борис оживил дипломатические контакты. Все иностранные державы и так давно привыкли иметь дело с Борисом Годуновым, когда он еще был только «канцлером» для западных дипломатов и «большим визирем» — для восточных. А что может быть лучше для международных отношений, чем прогнозируемый партнер и союзник, проявляющий к тому же самостоятельный интерес к развитию торговли. Внешняя политика царя Бориса Годунова и была именно таковой. В первые же годы был осуществлен обмен посольствами с императором Священной Римской империи, Англией и другими странами. Как писал князь Иван Михайлович Катырев-Ростовский, «И подаде ему Бог время тихо и безмятежно от всех окрестных государств, мнози же ему подручны быша, и возвыси руку его Бог, яко и прежних великих государей, и наипаче» [66] РИБ. Т. 13. Ст. 567. . Царь Борис Годунов набирал иностранцев — докторов, рудознатцев, «которые знают находити руду золотую и серебряную», и часовых дел мастеров на службу в соседних странах. Он понимал, что могло привлечь их к нему на службу. Поэтому смело зазывал в Московское государство только самых лучших специалистов, зная, что нигде в мире их не могли пожаловать таким сказочным богатством, как это делал русский царь. Особенно выделял Борис Годунов контакты с Любеком, одним из городов древнего торгового Ганзейского союза. В наказ Роману Бекману, отправленному 24 октября 1600 года в Любек «к бурмистром, и к ратманом, и к полатником», говорится о том, чтобы разыскали и наняли на службу доктора Ягана Фазмана. Посланец царя должен был прежде всего разузнать: «каков он к дохтурскому делу с иными дохторы, гораздо ли навычен, и кто иных дохторов есть в Любке навычных, и есть ли того дохтора Ягана к дохторскому делу лутче или он изо всех лутчей? Да будет он лутчей и Роману об нем и говорить; а будет иные дохторы в Любке есть горазде его, и Роману по тому буймистром, и ратманом и полатником говорити, которой дохтор лутче, того б ко государю царю и великому князю Борису Федоровичу все Русии и послали». Действительно, после этого несколько докторов из Любека, Риги и Кенигсберга приехали к царю Борису Годунову и составили небольшую, но привилегированную колонию царских медиков.

Рассказали Борису Годунову и про жившего в Любеке некоего часовника, «родом агличенина», у которого предлагалось сторговать затейливые «часы боевые, стоячие, с бои, и с перечасьи, и с планитами, и с алманаками, бьют перед часы перечасья во многие колоколы, как бы поют многими гласы, а в те поры выходят люди, а стоят те часы в костеле». Давний друг и «любитель» англичан и другах иностранцев хорошо знал, что страшило больше всего иноземцев или, как их обобщенно называли, «немцев» в России: потеря свободы и невозможность вернуться на родину. Поэтому докторам и другим набранным мастерам, давалось царское обещание о «поволности»: «приехать и отъехать волно без всякого задержания». Опасная грамота была заранее послана и к часовнику, делавшему часы с движущимися фигурами: «что приехать ему и назад отъехать со всеми животы поволно. Без всякого задержания» [67] Акты исторические, собранные и изданные императорской Археографической комиссией (далее — АИ). СПб., 1841. Т. 2. № 34. С. 32–33. . Через пару лет сам бургомистр Любека господин Конрад Гермерс прибыл в Московское государство с посольством налаживать торговые дела и получить привилегии для Ганзы. 3 апреля 1603 царь Борис Годунов встречал в Кремле в Золотой палате «послов любских немцев от ратманов да от полатников» [68] Разрядная книга 1475–1605. М., 2003. Т. 4. Ч. 2. С. 59–60; Буссов Конрад . Московская хроника // О начале войн и смут в Московии… С. 27–28. . Все это обещало очень большую выгоду как для Любека, избранного царем Борисом в качестве своего «окна в Европу», так и для Московского государства, активно приглашавшего иностранцев на службу.

Свидетельства о том, как принимали иноземцев на службу в России, оставил немецкий наемник Конрад Буссов в «Московской хронике». Он описал свой приезд в Россию из Ливонии, где некоторое время был ревизором земель, отвоеванных Швецией у Речи Посполитой. Превратности новой польско-шведской войны заставили ливонских немцев искать счастья в Московском государстве. 13 декабря 1601 года Конрада Буссова и других выходцев из Ливонии принял сам царь Борис Годунов вместе со своим сыном царевичем Федором Борисовичем. В речи, обращенной к «иноземцам из Римской империи, немцам из Лифляндии, немцам из Шведского королевства» царь Борис Годунов приглашал их на службу, обещая щедрое жалованье: «мы дадим вам снова втрое больше того, что вы там имели. Вас, дворяне, мы сделаем князьями, а вас, мещане и дети служилых людей, — боярами. И ваши латыши и кучера будут в нашей стране тоже свободными людьми». Служилым иноземцам было обещано особое царское покровительство, они становились не обычными подданными, царь сам обещался судить их по разным делам, они могли сохранять свою веру и отправлять богослужения. Все, что им нужно было сделать — принять присягу, причем, ее текст, насколько можно судить по изложению Конрада Буссова, не отличался от той крестоцеловальной записи, на которой присягали царю Борису в Московском государстве при его вступлении на престол. Чтобы обаять иностранцев, царь Борис Годунов даже употребил почти тот самый жест с последней «срачицей», когда-то неприятно удививший Авраамия Палицына (хотя, кто знает, не восхищался ли он им вместе со всеми во время церемонии в Успенском соборе). Только на этот раз царь Борис Годунов, обещая покровительство иноземцам, по словам Конрада Буссова, «прикоснулся пальцами к своему жемчужному ожерелью и сказал: «Даже если придется поделиться с вами и этим» [69] Буссов Конрад . Московская хроника… С. 25–26. . Об отношении к иностранцам хорошо свидетельствует и поговорка, записанная голландским наблюдателем Исааком Массой: «В Москве говорят: "Кто умнее немцев и надменнее поляков?"» [70] Масса Исаак . Краткое известие о Московии… С. 46. .