Лазарь Хейфец - Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения

Д. Доновану образование компартии Мексики представлялось результатом борьбы в небольшой Социалистической партии между М. Н. Роем и Л. Гэйлом, приведшей к исключению американца и переименованию партии [36] Donovan J. The Red Machete. Communist infiltration in the Americas. New York, 1962. . За пределами его исследования остался Национальный социалистический конгресс, одним из результатов которого стало образование двух ориентированных на III Интернационал партий — Л. Гэйла, а также М. Н. Роя — Ч. Филлипса — Х. Аллена.

Д. Херман с критических позиций рассматривал сложившуюся в немарксистской историографии схему отношений III Интернационала с коммунистами Мексики в начальный период активности. Он расценивал случай Роя, который «не был послан в страну в качестве агента международной коммунистической организации», как «пример оппортунизма первых лет, когда Коминтерн, не обладавший эффективным аппаратом, вербовал симпатизирующих ему лиц, поддерживая деятельность тех, кого он полагал полезным, — даже индийский национализм и оппозицию британцам» [37] Herman D. The Comintern in Mexico. Washington: D.C., 1974. . Несмотря на стремление автора быть точным в отображении событий, его книга не лишена ошибок, например он путал Мексиканскую коммунистическую партию с Коммунистической федерацией мексиканского пролетариата, считая, что эта организация была официально признана секцией Коминтерна в 1922 г. (!)

Х. Креспо Тораль, «обеспокоенный большевистским проникновением в Эквадор», предупреждал «общество, считающее опасность исчезающей, поскольку оно ничего не хочет знать о ней». Эквадорский фалангист обвинял либералов, позволивших себе увлечься впечатлениями от победы русской революции, в покровительстве теориям и практике марксистов, а Коминтерн — в «прямом вмешательстве в ситуации, когда [коммунистические] ячейки были еще слишком аморфными для образования политической реальности в виде партии». По его мнению, «дипломат дружественной страны Р. Рамос Педруэса» выполнил функции по объединению левых интеллектуалов Кито по прямому указанию III Интернационала. Креспо Тораль, очевидно, полагал, что и правительство Мексики выполняло волю Москвы, направляя его на работу в Эквадор [38] Crespo Toral J. El Comunismo en el Ecuador. Quito, 1958. .

Профессор Калифорнийского университета Р. Чилкот, выступая с позиций «позитивного антикоммунизма», признавал влияние Октябрьской революции на процесс проникновения марксистских идей в рабочее движение Бразилии и тот факт, что «Ленин и революция дали могучий толчок радикальной мысли»;он показывает формирование КПБ как процесс объединения марксистских групп при поддержке Бюро коммунистической пропаганды, компартий Аргентины и Уругвая, подчеркивая при этом «абсолютное подчинение партии Москве» [39] Chilcote R.H. The Brazilian Communist Party. New York, 1974. .

Сверхзадачей мексиканских исследователей М. Маркеса Фуэнтеса и О. Родригеса Араухо было выяснение причин раскола, «измельчания» левых сил Мексики. Основные выводы авторов, близких по взглядам к «новым левым», не отличались оригинальностью: искусственное происхождение компартии в стране, где не было условий для ее возникновения, экономическая и идеологическая зависимость от Коминтерна, которая вела к неэффективности всех усилий партии «из-за отсутствия инициативы, политического видения и теоретической подготовки руководителей и кадров» [40] MJrquez Fuentes M., Rodr’guez Araujo O. El Partido Comunista Mexicano (en el per’odo de la Internacional Comunista. 1919–1943). México, 1973. . При этом они отошли от концепций своих предшественников, отмечая, что иностранцы «фактически и по праву руководили партией в первые годы ее существования», и показывая особенности стратегии и тактики КПМ, в значительной мере расходившиеся с установками Коминтерна.

Для Р. Пуиггроса, исключенного из КП Аргентины за поддержку «национального социализма» Х. Д. Перона, «коммунизм не более чем простое отражение иностранных директив и инструкций, а его руководители не годились на большее, чем повторять и выполнять распоряжения Москвы». Власть в аргентинской партии, по его оценке, принадлежала людям, которые были в СССР, участвовали в конгрессах Коминтерна. Но визит в Москву не был бесспорным «ярлыком» на правление: и Х. Греко, и Х. Пенелон рано или поздно оказались за бортом руководства, русские эмигранты М. Александровский и М. Машевич не были допущены к кормилу власти в партии, а Гиольди утверждение на ее вершине далось очень нелегко. Считая кризис 1927 г. проявлением «конкуренции в руководстве между Кодовильей — Гиольди и Пенелоном», «жалкой игрой интриг и низких маневров для сохранения, через посредство контактов с Москвой, власти в партии», Пуиггрос, долгое время находившийся вблизи от этой власти, упростил ситуацию, не воспроизведя первоначальные мотивы поступков Р. Гиольди и В. Кодовильи, сражавшихся в начале конфликта по разные стороны баррикад. Восприятие Пуиггросом руководства КПА как «абсолютно сервильного» по отношению к Коминтерну, не имеющего своего лица, не отражает реалий аргентинского коммунистического движения 1920-х гг., обладавшего в этот период значительной автономией в рамках всемирной компартии и отстаивавшего право на собственную позицию [41] Puiggros R. Historia cr’tica de los partidos pol’ticos argentinos. Buenos Aires, 1956. .

Аргентинский троцкист Х. А. Рамос утверждал, что «подлинным столпом, подпиравшим КПА, были иммигранты, происходившие из Восточной Европы, не интересовавшиеся аргентинскими проблемами», и это превратило историю ее первого десятилетия в «лучшее доказательство ремесленнического, мелкобуржуазного, славянофильского характера коммунистической партии» [42] Ramos J.A. El Partido Comunista en la pol’tica Argentina. Su historia y su cr’tica. Buenos Aires, 1962. . В его концепцию не вписывалось противостояние значительной части русской революционной эмиграции и руководства КПА в начале 1920-х гг., и поэтому он просто проигнорировал этот важный сюжет партийной истории. Критикуя «сталиниста-антикодовильиста» Пуиггроса, Рамос полностью воспроизводит его оценки характера отношений КПА и Коминтерна.

Масштабное исследование истории рабочего движения страны создал лидер боливийских троцкистов Г. Лора, показав в том числе подробности консолидации коммунистических групп и отмечая, что этот процесс был инициирован Южноамериканским Секретариатом Коминтерна в 1928 г. [43] Lora G. Historia del movimiento obrero boliviano. 1923–1933. II parte. La Paz-Cochabamba, 1970. При этом Г. Лора однозначно оценивает характер отношений латиноамериканских компартий с III Интернационалом как реализацию «большевистской организационной традиции, унаследованной сталинизмом, а не сторонниками Троцкого», отмечая стремление «к всеобщей бюрократизации, преобладавшей в Коминтерне», обвиняя представителя ИККИ на Первой конференции компартий Латинской Америки в «демонстрации холодного превосходства главного оратора, выступавшего в тоне, присущем учителю перед новообращенными», что вряд ли соответствовало характеру швейцарца Ж. Эмбер-Дро, который был эмиссаром Москвы на этом мероприятии.