Владимир Фромер - Солнце в крови. Том второй

Постигая азы тюремной жизни, Калманович усвоил простую истину: ему будет хорошо, если будет хорошо тем, кто его окружает.

Известно, что шпионам и предателям нелегко живется в израильских тюрьмах. Их одинаково ненавидят и тюремщики, и отбывающие наказание за конфликт с законом деклассированные элементы. Калмановичу удалось преодолеть это предубеждение.

Заграничные сигареты, мелкие послабления и вообще все, что можно приобрести за деньги в закрытого типа заведениях обеспечивал Калманович своим товарищам по несчастью. Разумеется, надзиратели при этом не оставались в накладе. Постепенно Калманович приобрел льготы, о которых другие заключенные не смеют и мечтать. Отпуска на волю, передачи, частые свидания — все то, что так скрашивает монотонность тюремной жизни.

И все же тюрьма, как известно, не пикник. Калманович все чаще страдал от черной меланхолии, от вынужденного безделья, от тоски по утраченной сладкой жизни.

Суперэго — тончайшая духовная субстанция, являющаяся двигателем и регулятором всей нравственной системы, определяющей поведение человека, — так и осталась у Калмановича в зачаточном состоянии. Лишенный главного стержня, на котором держится душа, не мог он найти опору в самом себе, как это свойственно натурам незаурядным, не мог заняться осмыслением жизни, самообразованием, творческим трудом.

И он затосковал…

Жена Таня оставила его. Единственная дочь не навещала отца, потому что тюремная обстановка угнетающе действовала на ее психику. Калманович целыми днями метался по камере, выкуривал по три пачки сигарет в день и мечтал об освобождении. Резко ухудшилось здоровье. Он почти перестал двигаться из-за варикозного воспаления вен на ногах, стал слепнуть. Теперь он целыми сутками пластом лежал на койке и рассматривал потолок. Жил на таблетках.

«Я не могу больше, — говорил он своим адвокатам. — Я боюсь умереть в тюрьме. Вытащите меня отсюда».

В начале 1991 года адвокаты добились перевода Калмановича в закрытое спецотделение больницы «Ихилов» в Тель-Авиве. Постепенно узник оправился и зажил чуть ли не с прежним размахом. Отдельная светлая палата, удобная кровать, визиты без ограничений. У Калмановича появилась постоянная подруга, длинноногая красавица Таня Семенова. Сквозь окружавшую Калмановича алмазную дымку разница в возрасте не казалась ей столь уж существенной. Сам заместитель начальника тюрьмы предоставил Шабтаю и Тане свой кабинет, чтобы ничто не мешало их интимной близости.

Все это — не из соображений гуманности. Начальник тюрьмы Вакнин был обязан Калмановичу. У шпиона-бизнесмена — несколько преуспевающих предприятий в ЮАР. В отсутствие босса ими управлял его доверенное лицо, некий Арье Крамарис. Когда сын Вакнина Ронен решил отправиться за счастьем в ЮАР, то начальник тюрьмы лично попросил узника взять под покровительство его отпрыска. И конечно же, карьерой Ронена в ЮАР занялся получивший соответствующие указания Крамарис.

Но вся эта идиллия не могла продолжаться долго в стране, где существует свобода печати, позволяющая журналистам беспардонно совать нос в чужие дела. Условия заключения Калмановича стали достоянием гласности, что привело к вспышке общественного негодования. Началось, как водится, расследование. Вакнин был не только смещен, но и отдан под суд. Его сменил Габи Амир, имевший репутацию неподкупного. К тому же, на беду Калмановича, у «новой метлы» чувство патриотизма было развито до болезненной степени: к шпионам он относился как к «врагам народа».

«Никаких льгот этому слизняку, — распорядился новый начальник, едва вступив в должность. — К мерзавцу, нанесшему ущерб безопасности государства, и отношение должно быть соответствующим…»

Для Калмановича, лишившегося всех благ, включая видеотеку, отпуска и Таню Семенову, начались воистину черные дни….

А в мире тем временем происходили великие события. Советский Союз несся к «светлому концу» по рельсам перестройки. Отношения между Израилем и агонизирующей державой походили на медовый месяц.

Друзья Калмановича поспешили воспользоваться благоприятной ситуацией. В Москве в борьбу за освобождение узника активно включился народный певец Иосиф Кобзон — давний приятель Калмановича. Премьер-министра Ицхака Шамира засыпали обращениями советские политические и общественные деятели. Все они просили освободить Калмановича по соображениям гуманности. Но у Шамира свои заботы, и ему не до Калмановича. «Пусть сначала восстановят дипломатические отношения», — сказал он и забыл о докучливом узнике. Но ему с мягкой настойчивостью вновь о нем напомнили. Шамир, уже раздражаясь, вновь отказал.

Время великих перемен продолжалось. Советский Союз развалился, едва успев нормализовать отношения с Израилем. Теперь Израиль имел дело уже не с враждебной империей, а с дружественной Россией. И когда на стол премьер-министра вновь легла просьба о помиловании страдальца, да еще подписанная вице-президентом России Александром Руцким, Шамир задумался: какие выгоды может извлечь Израиль из освобождения Калмановича?

И решил, что никаких. Зачем нужна обновляющейся России эта тухлая советская рыба? К тому же, израильская служба безопасности возражала против смягчения участи Калмановича.

И Шамир сообщил Руцкому, что дело Калмановича будет рассматриваться «в установленном законом порядке».

Калманович, с трудом оправившийся от этого удара, все свои надежды связал со сменой политических декораций в Израиле. И на сей раз своего дождался.

К власти пришел Рабин. Сменился и президент. Пошел уже шестой год заключения Калмановича, и он знал, что последний. В Израиле ведь автоматически снимается треть срока за хорошее поведение. Неужели же именно ему придется сидеть от звонка до звонка?

Вновь и вновь заклинал он друзей и адвокатов сделать что-то, не дать ему кончить жизнь в этом дерьме. Те обратились к послу России в Израиле Бовину.

На встрече с Рабином Бовин вновь поднял эту щекотливую тему. И Рабин, которому важно было заручиться поддержкой России в грядущих политических бурях, согласился освободить Калмановича на полгода раньше срока.

В мае 1993 года Шабтай Калманович вышел на свободу и сразу уехал — с Таней Семеновой, разумеется, — на одну из своих вилл. Подлечить подорванное здоровье. Потом отправился в Москву, где вновь окунулся в приятные волны большого бизнеса. Компаньоном Калмановича стал Кобзон, немало потрудившийся для его освобождения. Дела пошли так хорошо, что приятели приобрели в собственность московский баскетбольный клуб «Спартак».

Зимой 1995 года Калманович приехал в Израиль как ни в чем не бывало. В прошлой своей жизни он привык отдыхать в Эйлате и не счел нужным менять свои привычки.