Владимир Фромер - Солнце в крови. Том первый

В 14 лет Даян вступил в Хагану, чтобы уйти из-под материнской опеки. Замену матери он искал в армии, партии, правительстве. Яростное чувство неудовлетворенности, никогда его не покидавшее, направил Даян против арабов. В них видел он квинтэссенцию зла. Он разбил их армии, захватил их земли и тем самым спас свою страну, которую тоже отождествлял с материнским началом, от уготованной ей страшной участи.

Даян чувствовал неодолимую потребность снова и снова доказывать самому себе, что его возможности безграничны, что чувство страха ему неведомо. В каждом ребенке живет подсознательный страх перед возможностью исчезновения матери. Ведь без нее ему не выжить. Даян, преодолевший этот страх в раннем детстве, пришел к полному отрицанию смерти. Для себя, не для других.

Он презирал опасность, ощущал себя высшим существом, не подвластным законам природы.

— Пули меня не берут, — повторял он и вел себя, как будто это действительно было так.

Он ходил по минному полю, вставал во весь рост под пулями, проводил археологические раскопки, пренебрегая элементарными мерами предосторожности. Однажды он даже был похоронен заживо обрушившимися пластами земли. Его спас случайно оказавшийся поблизости бедуин.

Он жил в атмосфере смерти. Вдыхал тяжелый, терпкий, со сладковатым привкусом воздух. Сад в его доме был уставлен древними гробами. И лишь на тех страницах своих книг, где описывается смерть, поднимается Даян до вершин подлинной поэзии. Он шел вслед за смертью с неутомимостью путника, спешащего к желанному ночлегу.

В июне 1941 года Даян без всякой необходимости проник с группой бойцов в Сирию, взял штурмом здание французской полиции и удерживал его несколько часов — неизвестно зачем. Из безопасного подвала поднялся Даян на крышу, находившуюся под огнем французских снайперов. Пули пели вокруг похоронную мелодию, а он невозмутимо рассматривал окрестности в бинокль, который и спас ему жизнь. Пуля ударила в линзу, осколки стекла и металла проникли в левый глаз… Даян, гордившийся своей внешностью, впал в депрессию. Пришлось надеть черную повязку, к которой он вначале чувствовал непреодолимое отвращение. А повязка эта со временем превратилась в символ и придала блеск его ореолу.

— Если бы Даян не потерял глаз, то должен был бы сам себе его выбить, чтобы достичь такой популярности, — заметил по этому поводу Эзер Вейцман. Вместе с глазом Даян утратил пятьдесят процентов зрения, гордости и самоуверенности.

В 1953 году, занимая пост начальника оперативного отдела генштаба, он отдал приказ, запрещавший командирам покидать поле боя прежде, чем они потеряют пятьдесят процентов людского состава. Странный этот приказ объясняется его личной трагедией.

Лишь под сенью смерти он чувствовал, что живет полной жизнью. Войны помогали Даяну добиваться тепла, любви и признания, которых ему так не хватало в детстве.

Политика была для Даяна средством, а не самоцелью. Лишь достигнув вершин власти, он мог компенсировать себя за пережитые на заре жизни обиды и разочарования. Предательство, переходы из лагеря в лагерь, удары ниже пояса стали вехами его политического пути.

Партия Мапай отождествлялась в его сознании со всей страной. Поэтому он тяжело переживал раскол 1965 года. Чувствовал себя так, словно обожаемая им мать вдруг превратилась в гулящую девку. Именно поэтому Бен-Гуриону, создавшему движение Рафи, пришлось целых три месяца ждать перехода к нему Даяна. А когда Даян все же ушел из Мапай, то ощутил жгучую потребность доказать «матери», что любит ее больше, чем Рафи. Бен-Гурион негодовал, говорил, что Даян поддерживает его лишь одной рукой.

Та же ситуация повторилась в 1977 году, когда Бегин предложил Даяну взять портфель министра иностранных дел в сформированном им кабинете. Даяну понадобилось три дня, чтобы решиться на этот шаг, но и решившись, он все же не смог полностью порвать с партией Труда. Полученный от нее мандат депутата Кнесета отказался возвратить.

И все же не правы те, кто утверждают, что в жизни Даяна не было ни одной подлинной страсти, бескорыстной и истинной привязанности.

Была. Библия.

Книга Книг играла огромную роль в его жизни. С ней он не расставался никогда, и библейские события переживал так, словно сам был их непосредственным участником. Библейская история была для него не меньшей реальностью, чем современность. Он как бы жил сразу в двух мирах. Не случайно его лучшая книга называется «Жить с Библией» [28] Книга «Жить с Библией» издана на русском языке издательством «Библиотека-Алия», Иерусалим, 1986. .

Израильское общество ценило Даяна. Игра со смертью, презрение к закону, склонность к авантюрам, богемный образ жизни, любовные похождения лишь способствовали его популярности.

И Даян воспринимал всеобщее поклонение как должное. Считал, что ему все дозволено.

В личной же жизни Даян, словно продолжая семейную традицию, не дал ни тепла, ни любви своим детям. Изредка, словно по прихоти, он бывал любящим и веселым отцом. Но чаще всего дети видели угрюмого, холодного, жесткого и совсем чужого человека. Этого они не простили ему никогда. Правда, с дочерью Яэль его связывали особые отношения. Ее он любил больше, чем жену и других детей. В ней он видел себя, как его мать видела в свое время себя в нем. Ее он учил никогда не плакать, точно так же, как мать в детстве учила его.

И Яэль выросла такой же упрямой, ранимой, агрессивной и закомплексованной, как он сам.

Оставаясь верным своему характеру до самой смерти, Даян уже из могилы нанес детям последний удар. Когда вскрыли его завещание, то оказалось, что он лишил детей немалого по израильским меркам наследства в несколько миллионов долларов.

«Все остается моей второй жене Рахели, — распорядился старый барсук. — Дети же мои должны сами заботиться о себе, а не жить за счет мертвого…»

Яэль и младший сын Аси, сведший счеты с отцом еще при его жизни, спокойно отнеслись к этой загробной каверзе. Первенец же Даяна, Уди, заболел от огорчения, а оправившись, написал целую книгу, порочащую память отца.

С первой своей женой, Рут, Даян прожил 36 лет. Брак этот был со всех точек зрения неудачным и, возможно, поэтому продолжался так долго. Известно ведь, что счастливые браки часто кончаются разводом, а несчастные тянутся до бесконечности.

Ушел он от Рут лишь после того, как встретил Рахель, да и то не сразу. Рахель была женой преуспевающего иерусалимского адвоката, и ее роман с Даяном длился более двадцати лет. Муж Рахели, как всегда, узнал обо всем последним, а узнав, подал на развод. Тогда и Даян развелся. В Рахели он обрел все то, что так долго и тщетно искал, переходя из алькова в альков: материнское начало и рабскую преданность.