Владимир Фромер - Ошибка Нострадамуса

Фридрих смотрел на казнь своего друга, и его окаменевшее лицо не выражало никаких чувств. Когда все кончилось, Фридрих сказал офицеру:

— Передайте, пожалуйста, его величеству, что я усвоил преподанный мне урок.

Фридрих-Вильгельм скончался в начале 1740 года после мучительной болезни. Королем Пруссии стал Фридрих, которому как раз исполнилось двадцать восемь лет. Все знали, что молодой король обладает незаурядными способностями, но никто не понимал его истинной сущности. В бытность кронпринцем Фридрих жил весело, считался гурманом, отличался изысканным вкусом, увлекался изящной словесностью, серьезно занимался музыкой. Он ценил остроумные беседы, переписывался с Вольтером, которого в то время обожал. В застольных разговорах принц часто говорил об умеренности, миролюбии, добродетели и о том, каким благом для души являются добрые дела. Даже самые близкие друзья Фридриха не подозревали, что на престол взошел человек железной воли, обладающий выдающимися военными и политическими талантами, сочетающимися с редкостной целеустремленностью, бесстрашием, вероломством и беспощадностью.

Что же касается молодых повес, разделявших с Фридрихом юношеские забавы, то их постигло не меньшее разочарование, чем Фальстафа после того, как его добрый приятель, повеса и собутыльник, стал английским королем Генрихом V. «Хватит этих глупостей», — решительно заявил новый король Пруссии, похоронив их надежды на веселую жизнь.

Фридрих получил не просто корону Пруссии, но также сильную, хорошо обученную армию и не растраченную на пустые забавы казну. Хотя скупой Фридрих-Вильгельм распорядился похоронить себя без всякой помпы, сын не выполнил этого отцовского пожелания. Погребение Фридриха-Вильгельма было пышным и достойным короля.

Фридриха-Вильгельма называли королем-солдатом. Его сын в первый же год своего правления удостоился прозвища короля-философа. Для этого имелись основания. С первых же дней своего царствования Фридрих стал реформировать Пруссию на основах Просвещения, пригласив в Берлин в качестве советника самого Вольтера, с которым вступил в переписку еще будучи кронпринцем. У Фридриха и Вольтера имелось немало общего. Оба были не только великими честолюбцами, но и людьми большого ума, господствовавшего над всеми другими душевными свойствами. Оба живо интересовались важнейшими проблемами мироздания, оставаясь при этом скептиками и мизантропами, лучше всего подмечавшими отрицательные стороны жизни. Оба не желали коренной ломки существующего порядка во имя каких-либо утопических идеалов. Эта общность и была основой их дружбы, продолжавшейся довольно долго, но завершившейся полным разрывом.

Одним из первых нововведений молодого короля стала отмена цензуры — вещь неслыханная по тем временам.

— Пусть газеты пишут свободно обо всем, — сказал король своим министрам. — Не будем им мешать выполнять свою работу.

— Но, ваше величество, — заметил один из них, — что будет, если они начнут печатать материалы, подрывающие государственные устои?

— В таком случае мы найдем способ их приструнить и без цензуры, — усмехнулся Фридрих.

Следующим шагом короля-философа стала судебная реформа. Орданансом от 3 июля 1740 года были отменены пытки. Затем Фридрих гарантировал имущественные права своих подданных, централизовал судопроизводство и отделил его от исполнительной власти в духе идей Монтескье. Судебная система Пруссии стала самой гибкой и прогрессивной в Европе.

Реформировал Фридрих и прусскую экономику, но не отменил при этом крепостного права. Разумеется, король — мог бы заставить земельных собственников освободить крестьян, но он не хотел таким самодержавным актом оттолкнуть дворянство, в котором нуждался для своей армии. Впрочем, новая судебная система предоставляла крестьянам определенную степень защиты от произвола помещиков.

Пруссия была лютеранским государством, но уже отец Фридриха придерживался по религиозным вопросам либеральных взглядов и охотно принимал в своей стране и гугенотов, и евреев. Однако веротерпимость его сына перешла все мыслимые границы. Взойдя на престол, Фридрих заявил: «Все религии равны и хороши, когда их приверженцы являются честными людьми. И если бы турки и язычники прибыли и захотели бы жить в нашей стране, то мы бы им построили и мечети, и молельни».

Да, этот король умел удивлять мир. Вот несколько историй, свидетельствующих о его характере.

Однажды в Потсдаме на дворцовой площади собралась толпа как раз под окнами королевского кабинета. Шум мешал королю работать, и он послал адъютанта выяснить в чем дело.

— Ваше величество, — доложил вернувшийся адъютант, — какой-то негодяй сочинил про вас пасквиль и повесил его так высоко, что до него невозможно дотянуться. Вот люди и шумят, стараясь его прочесть. Но я уже распорядился, чтобы эту гадость убрали, а толпу разогнали.

— Ничего этого не нужно, — сказал Фридрих. — Велите перевесить этот опус пониже, чтобы каждый желающий мог его без труда прочитать.

Берлинский суд приговорил какого-то бюргера к смертной казни за сожительство с собственной дочерью. «Нужно сначала доказать, что это его дочь», — сказал Фридрих и не утвердил приговора. Поскольку доказать это было невозможно, бюргер отделался лишь испугом и штрафом.

По распоряжению Фридриха офицерам королевской гвардии было запрещено появляться в публичных местах в штатской одежде. Как-то раз гвардейский офицер, всеобщий любимец, кутила и дуэлянт, прогуливался в дворцовом саду в штатском костюме и вдруг увидел шедшего навстречу короля. Фридрих, обладавший великолепной памятью на лица, узнал своего офицера, но не подал вида.

— Ты кто такой? — спросил король.

Терять было нечего. Офицер сделал вид, что тоже не узнал короля.

— Офицер королевской гвардии, — произнес он с доверительной интонацией, — но понимаете, сударь, я здесь инкогнито.

Королю это понравилось, он рассмеялся и сказал:

— Ладно, хорошей прогулки, но смотри, не попадайся на глаза королю.

Часы в те времена были вещью дорогой, беднякам они были не по карману. И вот один из капралов королевской гвардии, лихой и храбрый вояка, королевский любимец и к тому же большой щеголь, решил носить серебряную цепочку, чтобы все думали, что у него завелись часы. Чтобы цепочка не выпадала из кармана, капрал на конце ее повесил тяжелую мушкетную пулю. Увидев на своем капрале эту цепочку, Фридрих заметил:

— Ого, капрал, да ты, видно, скопил деньжонок, коль часами обзавелся. Ну-ка, взгляни, который час на твоих. На моих ровно шесть.

Капрал, ничуть не смутившись, вынул свою пулю и произнес:

— Ваше величество, мои часы времени не показывают, а лишь напоминают мне о том, что я каждую минуту должен быть готов отдать за Вас свою жизнь.