Владимир Фромер - Ошибка Нострадамуса

Фридрих, грязный и усталый, нашел приют на каком-то постоялом дворе. «Все кончено, — сказал он адъютанту, — как теперь жить дальше?» Король рухнул на кровать и забылся тяжелым сном без сновидений. Ночью его разбудил присланный Шверином гонец.

— Мы разбиты? — спросил Фридрих.

— Кто может разбить такого великого короля? — ответил гонец. — Фельдмаршал поздравляет ваше величество с блистательной победой..

У Фридриха болезненно дрогнуло сердце. Да, победа, но победили те, кто сражался, пока он малодушно спасал свою жизнь. И он дал себе клятву, что подобное никогда не повторится.

Несчастья не оставляли Марию-Терезию. Селезия и Моравия были потеряны. Враги терзали ее наследственные земли как стаи волков. Но сломить дух высокородной дщери германских цезарей никому не удалось. Под неоспоримой властью Марии-Терезии оставалась еще Венгрия. И хотя эта страна не раз доставляла неприятности ее предкам своей строптивостью, королева решила довериться народу, пусть мятежному и своевольному, но храброму, благородному и простодушному. Как только Мария-Терезия родила сына, будущего императора Иосифа II, она поспешила в Пресбург, где при громадном стечении народа венчалась на царство короною св. Стефана. Еще не оправившаяся после родов юная мать по обычаю предков въехала на белоснежной лошади на Замковую гору, обнажила державный меч и, потрясая им, прекрасная и гордая, как Валькирия, бросила вызов всем, кто осмелится оспаривать ее права на наследие предков.

На первом заседании сейма Мария-Терезия, одетая в черное платье в знак траура по отцу, призвала свой народ подняться на борьбу за правое дело. Магнаты повскакали с мест, обнажили сабли и поклялись отдать за нее все, что имеют, включая и свои жизни. В эту минуту самообладание впервые оставило королеву, и ее глаза наполнились слезами. Через несколько дней она появилась перед народом с малюткой эрцгерцогом на руках, и всеобщий восторг излился в кличе, прозвучавшем на всю Европу: «Умрем за нашу королеву».

Тем временем Фридрих уже замышлял новый политический кульбит. Он отнюдь не желал способствовать усилению Франции за счет дома Габсбургов. Да, он ограбил Марию-Терезию, но в его планы не входило подпускать к добыче других хищников. А посему он и решил, сохранив все награбленное, предать своих сообщников. Мария-Терезия и слышать не желала о постыдном соглашении с вероломным королем Пруссии, но английское правительство настоятельно рекомендовало ей купить Фридриха. И все-таки гордая королева не пошла бы на такое унижение, если бы Фридрих не одержал победу над австрийцами при Хотуанце. И на сей раз победа была достигнута лишь благодаря стойкости прусских солдат. Фридрих еще только учился военному искусству. Зато своей личной храбростью и энергией он смыл с себя пятно Мольвицкой битвы.

Австрия и Пруссия заключили мир. Марии-Терезии пришлось уступить Силезию, а Фридрих оставил на произвол судьбы своих партнеров. Лишь теперь королева смогла обратить все силы против Франции и Баварии. И наконец-то фортуна повернулась к ней лицом. Ее войска повсюду одерживали победы. Французы были разбиты и едва унесли ноги из Богемии. Дело было лютой зимой, и весь путь их панического отступления был усеян трупами солдат, умерших от истощения и холода. Честолюбивый Карл Баварский, разбитый Австрией и преданный Фридрихом, был изгнан из своих наследственных владений и вскоре умер от горя и стыда.

Но король Пруссии не желал и чрезмерного усиления Австрии. В этих обстоятельствах он совершил очередное предательство. Фридрих объединился с Францией и вновь всеми силами обрушился на королеву. В центре Европы с удвоенной силой вспыхнуло пламя войны. Фридрих одержал несколько побед, но силы Пруссии были уже истощены, и осенью 1745 года он заключил мир с Англией, а затем и с Австрией. Король Пруссии не выпустил Саксонию из своих цепких рук, а императорская корона досталась при общем согласии всей Германии супругу Марии-Терезии Францу Лотарингскому.

Пруссия вышла из войны значительно усилившейся и превратилась в первоклассную европейскую державу. Стало ясно, что в дальнейшем Европе придется иметь дело с политиком, лишенным моральных принципов, беспредельно циничным, ненасытно жадным и бесстыдно фальшивым. Одновременно пришлось признать, что король Пруссии обладает незаурядным умом и выдающимися дипломатическими, военными и организаторскими способностями. Но те качества, которые сделали его великим, были пока неведомы даже ему самому, ибо проявиться они могли лишь на фоне мрака и отчаяния.

Добившись мира на своих условиях, Фридрих всецело посвятил себя государственным делам и занимался ими так, как ни один из монархов. У него не было канцлера, не было даже министров. Были лишь писцы и исполнители. Болезненная жажда деятельности, феноменальное трудолюбие, неутолимое желание во все вмешиваться, презрительное отношение к людям, не позволяли ему пользоваться чьими-либо советами. Он все решал сам, занимаясь даже такими мелочами, которые в других странах входили в обязанности заурядных чиновников. Недостатки его управления объяснялись мелочной настырностью, военными привычками и неустанной работой ума, никогда не знавшего покоя. Главная забота Фридриха свелась к тому, чтобы иметь большую первоклассную армию. Ни по размерам территории, ни по количеству населения Пруссия не входила в число перворазрядных европейских государств. Но благодаря военным успехам Фридриха сумела подняться на один уровень с Францией, Австрией и Англией. Расходы на такую армию были тяжким бременем для страны. Чтобы не обанкротиться, приходилось сводить к минимуму все остальные траты.

Из-за дороговизны Фридрих так и не обзавелся флотом, хотя Пруссия имела выход к морю. Он не стремился владеть колониями, ибо это было бы слишком накладно. Его судьи и чиновники получали такую плату, что еле-еле сводили концы с концами. Хозяйство самого короля велось с неслыханной для королевских дворцов экономией.

Гардероб Фридриха состоял из одного парадного костюма, прослужившего ему всю жизнь, трех старых плащей, нескольких потертых кафтанов, золотистого камзола с табачными пятнами и пары стоптанных ботфортов. Его можно было бы принять за скрягу, если не знать, что средства, которые он получал от своего народа, безмерно отягощенного налогами, всецело тратились на армию. На содержание приличного двора средств уже не было.

Но кроме Фридриха-правителя существовал еще и другой Фридрих: скрипач и флейтист, метафизик и поэт, сохранявший страсть к музыке, книгам и научным занятиям даже в вихре тягчайших испытаний. И, может быть, именно это проливает более яркий свет на его характер, чем все выигранные им сражения.