Алла Краско - Три века городской усадьбы графов Шереметевых. Люди и события

Вскоре врачи обнаружили у графа Петра Сергеевича туберкулез, болезнь не позволяла ему оставаться на строевой службе. Он вышел в отставку, лечился в России и за границей, а по возвращении назначается земским начальником 3-го участка Подольского уезда Московской губернии (Институт земских начальников ввел император Александр III в 1889 году. Земских начальников на уезд полагалось 4 – 5 человек, они наделялись административной и полицейской властью на своих участках. Назначались министром внутренних дел по представлению губернаторов и предводителей дворянства из местных помещиков, причем уездный начальник должен был владеть не менее чем 200 десятинами земли в своем уезде и желательно состоять на военной или гражданской службе.)

Имение графа С.Д. Шереметева Михайловское находилось как раз на территории 3-го участка, и именно это имение он предполагал, сделав его заповедным, передать после своей смерти графу Петру Сергеевичу. В усадьбе для графа Петра и его семьи построили отдельный деревянный дом.

В 1913 году камер-юнкер двора корнет Кавалергардского полка граф Петр Шереметев назначается флигель-адъютантом Николая II. Это произошло незадолго до его смерти. Граф Петр Сергеевич Шереметев скончался 28 мая 1914 года в Ялте. Тело его отправили для погребения в имение Михайловское.

У этой пары родилось семеро детей: Борис (родился в 1901 году), Николай (1903), Елена (1904), Наталья (1906), Петр (1908), Мария (1910), Павел (1912).

«Петровичи», как называли это семейство, жили в Фонтанном доме. Для них устроили особую квартиру в южной части первого этажа большого дома и примыкавшем к нему бывшем кухонном флигеле.

Дети часто оставались на попечении бабушки и дедушки Шереметевых, когда отец лечился за границей или в Крыму, а мать его сопровождала.

При детях были гувернеры и гувернантки, при Елене – англичанка мисс Дженни. Дети сначала учились дома, к ним приходили учителя.

Сохранились письма графини Екатерины Павловны Шереметевой к невестке графине Елене Богдановне, в которых она рассказывала о том, как и чему учатся дети.

4 января 1909 года она писала: «…на первом уроке закона Божьего батюшка объяснял им, почему люди крестятся, и как надо складывать пальцы, и что это означает, заставлял повторять молитвы. Второй урок – Рождество Христово. Уроки по полчаса. Все слушают очень внимательно и все помнят».

14 февраля 1909 года: «…Борис и Николай слушали балалаечников. Им очень понравилось. Папа купил им балалайки и в воскресенье после первой недели поста один из балалаечников по рекомендации Андреева покажет им, как надо играть. И они, и папа очень радуются этой мысли. Вы ничего не имеете против?»

23 февраля 1909 года: «…У детей вчера был первый урок на балалайке… Учитель будет приходить два раза в неделю, по вторникам и субботам в 7 часов».

16 апреля 1909 года: «…Учитель балалайки в восторге от Николая, говорит, что слух прекрасный и руки у него необыкновенно приспособлены к игре на балалайке».

С осени 1916 года одним из приглашенных учителей старших мальчиков, Бориса и Николая, состоял молодой филолог В.К. Шилейко, впоследствии муж Анны Ахматовой, ему отвели небольшую квартиру в северной части усадьбы.

После смерти сына ответственность за воспитание и образование его детей взяли на себя дед и бабушка Шереметевы. У графини Елены Богдановны своих собственных средств не было. Они продолжали жить в своей квартире в Фонтанном доме.

Как вспоминал граф Андрей Гудович, один из внуков графа Сергея Дмитриевича, «…вместо дядек дед завел при нас „институт казаков“. У Петровичей, например, был Володя Жидоев, кубанский казак. Был Моисей Агоев, осетин, были терские казаки… по воле деда давали нам „мужское воспитание“. Учили даже верховой езде…».

Осень и зиму 1916 – 1917 годов семья проводила, как обычно, в Фонтанном доме. Елена Петровна Голицына, урожденная Шереметева, в воспоминаниях, написанных ею по просьбе внуков, писала о своем детстве в Фонтанном доме накануне революции: «…Мы учились на рояли, Николай на – скрипке, Борис – на виолончели. Каждую среду устраивали концерт. Приходили товарищи брата Бориса – Павел и Алексей Дягилевы (их отец был братом известного театрала), Ника Набоков… оба Дягилева были позже расстреляны…» В одном из писем к дочери в Кутаиси от начала апреля 1917 года граф Сергей Дмитриевич писал: «У Петровичей, как ни в чем не бывало, идут репетиции для любительского представления „Женитьбы“ Гоголя с Орловыми-Денисовыми. Эти дети меня вообще радуют, а отношение к ним матери умилительно. Какая возвышенная, истинно благородная душа!..»

После Пасхи 1917 года «Петровичи» в полном составе также покинули Петроград и прибыли в Москву. После недолгого пребывания в доме на Воздвиженке они отправились, как обычно, в Михайловское.

Графа С.Д. Шереметева особенно беспокоила судьба этих его внуков, поскольку он считал себя ответственным за их будущее.

В одном из писем к С.Ф. Платонову в начале 1918 года он писал: «…Вдова моего сына Петра со всею многочисленною семьею намеревается переехать в Ригу, а сыновей перевести из московской гимназии в рижскую, разумеется, русскую. В Балтийском краю сохранена частная собственность, и мои три имения, Петровского пожалования, остаются на прежнем положении и теперь в особенности составляют предмет моих забот».

Елена Богдановна выехала в Прибалтику далеко не сразу. До 1924 года она жила вместе со всей семьей в доме на Воздвиженке и даже устроилась на службу в АРА – американскую гуманитарную организацию, которая оказывала помощь жителям России в трудные годы Гражданской войны и после ее окончания.

В 1923 году с ней познакомился князь Сергей Михайлович Голицын, ровесник ее детей, на склоне лет он так описал этот момент: «…Я увидел даму с седеющими волосами в простеньком туальденоровом платье, в простенькой белой шапочке-панамке… Всем своим видом, гордой осанкой она была так величественна и так красива, что мысленно я назвал ее королевой. Ее большие с длинными ресницами глаза смотрели на меня приветливо».

В 1924 году, когда над семьей, жившей в шереметевском доме на Воздвиженке, нависла угроза репрессий и выселения, Елена Богдановна оформила фиктивный брак с эстонским дипломатом бароном Будбергом и выехала с ним и младшими детьми в Эстонию. Ее супруг предлагал ей брак не только фиктивный, но она отказалась. Будберг вернулся на свой дипломатический пост в Советскую Россию, и Елена Богдановна потеряла с ним связь. В течение некоторого времени она проживала в имении своих родителей в Прибалтике, откуда с четырьмя младшими детьми переехала в Париж. Позже переселилась в Рим и жила там до самой смерти. Однако она навещала детей, которые с конца 1920-х годов переселились в Африку, в Марокко.