Джерри Тонер - Бесславие: Преступный Древний Рим

Историк Тит Ливий называет точную дату основания: 21 апреля 753 года до н. э. Вот только труд самого Ливия был создан примерно через 750 лет после описываемого события, что заставляет усомниться в точности датировки. Историк не мог доподлинно знать эту дату. Сохранилось немало других версий событий той поры. В некоторых из них утверждается, что Рем высмеивал Ромула и возводимую им стену города, перепрыгивал через нее, громко оскорбляя и понося за оборонительную непригодность, пока не довел брата до вспышки ярости, жертвой которой и пал. Один из источников даже возлагает вину за гибель Рема не на Ромула, а на одного из его сторонников. Самое раннее из дошедших до нас свидетельств — датированное примерно 200 годом до н. э. сообщение древнеримского историка Квинта Фабия Пиктора, которое тоже отстоит от предполагаемого события; впрочем, всего на полтысячелетия. Три самых известных сегодня источника — появившиеся примерно в одно время сочинения Ливия и Дионисия Галикарнасского, а также датированное II веком н. э. жизнеописание Ромула, созданное Плутархом. Сразу бросаются в глаза расхождения относительно точного года основания Рима, указанного в античных источниках: разные авторы датируют событие 814, 753, 752, 751, 748 и 729 годами до н. э. Однако все эти предания записаны уже после того, как Рим начал господствовать в Средиземноморье, и говорят нам куда больше о том, как поздние римляне думали о себе, нежели о реальных событиях времен основания города. Не исключено, конечно, что в некоторых легендах содержится и зерно правды. Вполне вероятно, что Рим действительно был основан человеком по имени Ромул. Возможно, существовали и братья-близнецы, которые разругались из-за выбора места поселения, а затем и подрались смертным боем из-за его названия. Но самое важное во всех этих мифах — самоидентификация поздних римлян. Миф об основании города давно считается и объяснением особого характера римлян, и источником ответов на вопросы о причинах преуспеяния и величия Древнего Рима.

Миф дает ответы на подобные вопросы, но далеко не все из них устроят нас. Почему в основе легенды лежит такое чудовищное преступление, как братоубийство? В конце концов, умерщвление ближайшего родственника считалось в древнеримском обществе особо тяжким преступлением. Виновных в нем злодеев не казнили через обезглавливание или сожжение на костре, а зашивали в мешок вместе с собакой, петухом, змеей и обезьяной и швыряли в море или Тибр. Эта гипертрофированная форма казни хорошо отражала основополагающее значение, которое римское общество придавало институту семьи. То, что важнейшая роль в предании отведена настолько отвратительному преступлению, наводит на предположение: римляне сознавали темную сторону своей коллективной личности. Поздние римляне, заглядывая в глубь себя, наблюдали застарелое безжалостное жестокосердие, которое одно только и объясняло, как удалось им покорить всё Средиземноморье. Должно быть, умерщвление Рема символизировало способность римлянина ставить государство превыше всего, включая родного брата. Власть значила больше, нежели что-либо иное, и если для получения политического контроля требовалось уничтожить собственную семью — значит, это следовало сделать. История с основанием города лишь подчеркивала способность римлян к насилию и демонстрировала понимание ими всей меры жестокости, которая может потребоваться от правителей. Она поднимала вопрос о диковинном смешении кровей в их родословной. Если основатели города родились у царской дочери, тут же были брошены, а затем воспитаны пастухами, стоит ли удивляться грубости и даже жестокости римлян? Во многом история становления Рима служила еще и метафорическим описанием римского народа. Некоторые (в частности, сенаторы) были людьми знатными и благородными, большинство (плебс) — здравомыслящими, приземленными прагматиками, а римский народ в целом обладал всеми качествами, необходимыми для того, чтобы править миром в известных ему пределах.

Римляне отдавали себе отчет и в том, что они не заслуживают полного доверия. Очень важное качество для римлян в целом — плебейская дерзость. Разве не Ромул первым пытался обвести вокруг пальца родного брата при подсчете птиц? Да еще и перед лицом богов? Римлянам нравилось веровать в то, что боги на их стороне, — весьма уютно устроились они под защитой доктрины Pax deorum («мира с богами»). Вот только разве не их легендарный основатель пытался в открытую мухлевать в религиозном вопросе? Позднее римляне признали за собой замечательную способность использовать себе во благо подобные тщательно спланированные гнусности. Одно из толкований мифа даже отрицает фигуру волчицы-кормилицы. Латинским словом lupae римляне обозначали также и проституток, и, согласно некоторым трактовкам предания, речь идет о жене Фаустула. Римляне как будто чувствовали, что в их родословной таится некая постыдная тайна, раскрытие которой объяснило бы их психологический портрет.

Конечно, миф об основании города указывал и на положительные качества римлян. Брошенные дети оказались столь жизнестойкими, что было ясно: они представляют собой нечто особенное. Из них выросли красивые и достойные, храбрые и отважные юноши, презревшие опасность и ни перед кем не ведавшие страха. Братья были одинаково дружелюбны со сверстниками и младшими, но при этом открыто насмехались над приспешниками царя. Если кому-то грозила расправа, они вступались за них. Подобно необычайной волчице, что предпочла накормить их, а не растерзать, братья присматривали за теми, кто оказался под их опекой. Судя по рассказам, Ромул был более рассудительным и прозорливым, а при заключении сделок с соседями всем своим видом показывал, что рожден властвовать, а не подчиняться. Оба брата со страстью занимались всем, за что бы ни взялись, будь то упражнения в ловкости, охота или облавы на воров и разбойников. Потому и не удивительно, что слава о Ромуле и Реме разнеслась далеко окрест, а их потомки покорили всё Средиземноморье.

Но римляне знали, что успех дался им дорогой ценой. У Овидия в поэме «Фасты» описано явление приемным родителям призрака Рема, который поведал им о том, что убийством своим оскорблен, но зла на брата не таит и в их взаимной любви не сомневается (IV). Услышав об этом, Ромул с трудом сдерживает слезы; он считает нужным обходиться без прилюдных рыданий и прочей демонстрации человеческой слабости, являя собою живой пример силы духа. Римляне вообще понимали под успехом способность подавлять личные желания и жертвовать ими во благо государства; отсюда и присущая им готовность мириться при необходимости с любыми формами преступного насилия. Однако прежде всего они понимали животную природу своего характера: мощные вспышки злобы, тяга к устрашению и дикости, впитанным с молоком волчицы. Римляне знали, что они воистину сукины дети.