Анатолий Адамишин - Белое солнце Анголы

Организация африканского единства признала законной вооруженную борьбу против апартеида, говорит он, но, во-первых, бессмысленно вступать в открытый бой с беспощадной военной махиной ЮАР, так что тактика должна быть «нанести удар и скрыться» (как тут не вспомнить Вольтера, подумал я: «ударь и отдерни руку»), а во-вторых, мирный путь безусловно предпочтительней. Тут же Каунда замечает, однако, что ни по экономическим соображениям, ни по стратегическим — но отнюдь не по расовым — США и Запад в целом ЮАР не отдадут. Помимо всего прочего, ей отводится важная роль в плане наблюдения за советским военным флотом.

Что может заставить пойти на переговоры, так это угроза взрыва в ЮАР. Давление в котле накапливается. В Зимбабве из-за упрямства англичан погибло около 50 000 человек, в ЮАР нельзя исключить, что счет пойдет на сотни тысяч. Как бы между прочим Каунда не преминул напомнить, что в Зимбабве Великобритания поставила не на ту лошадь; приход Р. Мугабе к власти в 1980 году в результате выборов, на которые в последний момент согласились британцы, оказался для М. Тэтчер полной неожиданностью. Про себя отмечаю: говорит он об англичанах, а намек-то нам — мы тоже делали ставку не на Мугабе [22] Позже я узнал, что в этом смысле мы были в «хорошей компании»: юаровцы тоже ошиблись. Как правило, национально-освободительные движения в африканских странах, боровшихся за независимость, не были едиными, состояли из различных отрядов, как, впрочем, и в Анголе. .

В ответ на мой вопрос Каунда объясняет, почему в Африке получили некоторое распространение марксистские идеи. Прежде всего потому, что основная помощь национально-освободительным движениям шла и идет из СССР и Китая. «Вместе с оружием приходят идеи, но потребуется большое время, чтобы они привились на африканской почве».

Каунда весьма критически отзывается о двух аспектах американской политики в регионе. Первый — это увязка предоставления независимости Намибии с уходом кубинцев из Анголы. «Пытался я три года назад убедить Р. Рейгана, что такая увязка вносит в африканский контекст элементы конфронтации между Востоком и Западом, но не смог». И четыре других западных члена контактной группы — Франция, Англия, ФРГ и Канада, те самые, что подготовили резолюцию Совета Безопасности 435 о независимости Намибии, официально против увязки. («Это тоже затруднит нашу практическую работу», — делаю внутреннюю пометку для себя.)

Второй аспект — упорная поддержка американцами Савимби. «Иногда мне приходит в голову, — замечает Каунда, — что американцы хотят разделить Анголу на две части, как в свое время Корею». «Да ведь и вы, замбийцы, его в свое время поддерживали, — думаю про себя, — но после того, как МПЛА оказалась у власти, быстренько встали на сторону победителей».

Немало я почерпнул из этой беседы один на один, а ведь далеко не все осталось в памяти. Да, говорил еще Каунда, что жалеет о необходимости для Замбии выполнять рекомендации Международного валютного фонда. Запомни я это хорошенько тогда, может быть, пригодилось бы в будущем. Но в те времена сама мысль, что когда-нибудь моя страна будет зависеть от МВФ, казалась абсурдной.

Приняли меня в Лусаке, как выражались мы на нашем слэнге, по большой разметке (так называлась процедура, когда телеграммы наших послов не только читались в МИД, но направлялись членам Политбюро, что было высшим критерием качества их информации). Беседовал я и с понравившимся мне молодым министром иностранных дел Л. Мванашику («вооруженные акции АНК внутри ЮАР — булавочные уколы: из двух-трех тысяч бойцов, которые может наскрести АНК, лишь 500 действуют в стране»), и с премьер-министром К. Мусокотване, с которым обсуждались вопросы двустороннего экономического сотрудничества. Я старался не упускать из виду и эту сторону, надо было по мере сил подтянуть экономику, слишком уж велик был военный перекос. С замбийцами что-то для расширения коммерческих связей делать удавалось.

Лусака в те дни была основным местом базирования руководства Африканского национального конгресса. Я серьезно готовился к ужину в посольстве, устроенному послом В. Лихачевым для членов национального исполкома АНК Д. Тлуме, Дж. Нкадименга, С. Маканы. Товарищи (интересно, так ли мы называем друг друга сейчас?) основательно пополнили мои представления о новых для меня материях. Они, что мне, конечно, понравилось, твердо исходили из того, что добиться свободы народ ЮАР должен собственными силами. Так же, как Каунда, они считали, что если Претория не изменит свою политику, масштабы катастрофы могут быть гигантскими. (С позиций сегодняшнего дня повторю: большое дело, что этого удалось общими усилиями избежать.) Признавали, что не только власти ЮАР, но и АНК выдвигает предварительные условия для переговоров. Со стороны правительства это — требование прекратить военную борьбу, раз, и исключить из АНК членов Южноафриканской коммунистической партии, два. АНК же требует освобождения политзаключенных, прежде всего Н. Манделы, и легализации всех политических партий.

АНКовцы откровенно говорили о своих отношениях с прифронтовыми государствами, тех трудностях, которые встречаются у них с Мозамбиком, особенно после того, как он договорился с ЮАР, а также с Ботсваной.

Воспользовавшись их рассказом о том, как сейчас обхаживают АНК западники, что было чистой правдой, ибо ощущение грядущих перемен висело в воздухе, спросил, не стоит ли расширить советские контакты с антирасистскими движениями в ЮАР. Обратите внимание, не с правительством, а лишь с оппозицией, о контактах с властями впечатленный антирасистской риторикой я и не заикался. Но и тут ответ был негативный. Возникла некоторая дискуссии. АПКовцы открыто говорили о том, как ревниво они относится ко всему, что выходит за пределы уже налаженных каналов. Мне же не представлялась полезной для наших государственных интересов подобная монополия.

Завел я речь и о видах АНК на будущие преобразования внутри страны. Здесь их позиция была разумной: нужны постепенные, не форсированные реформы. И это я взял себе на заметку, убеждая впоследствии моих западных (а пришло время — и юаровских) коллег, что нет у АНК намерения радикально ломать сложившийся в ЮАР экономический строй, а тем более строить там социализм. (Именно так они и поступили, придя к власти.) Мы их умеренный подход, подчеркивал я, только поощряем. А ведь тогдашние, вредные для нас стереотипы работали в прямо противоположном направлении. Насаждались они многими, а дезавуировались только нами, да и среди нас далеко не всеми.

Заключительным аккордом этого африканского турне стала беседа с премьер-министром Зимбабве Р. Мугабе, состоявшаяся 13 августа 1986 года в Хараре. Организовал ее, как это делалось и в других столицах, наш посол Г. Тер-Газарянц. И здесь разговор начался с вручения послания М. Горбачева. А шел он о вещах внеафриканских — о перестройке в СССР, об отношениях с США и необходимости поворота к конструктивному сотрудничеству с ними. Р. Мугабе соглашался с нашими доводами, но было видно и его некоторое скептическое отношение: мол, получится ли все это.