Адриенна Мэйор - Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.

Но Тигран решил атаковать в лоб. Решение не было безумным, если учесть численное превосходство его войск, но было бы лучше, последуй он мудрому совету Митридата: уж он-то знал, какой героизм способны проявить римляне, даже если уступают противнику числом. Согласно Плутарху и Аппиану, Тигран собрал войско примерно в 250 тысяч человек, в числе которых 20 тысяч лучников-кочевников и пращников и 55 тысяч конницы (17 тысяч из них — катафракты, конные воины в тяжелой кольчуге, несущие длинные копья, верхом на крупных нисейских лошадях в броне). Последними шло множество плотников, строителей дорог и мостов, носильщиков, конюхов, поваров, снабженцев и семей, всего 35 тысяч человек. Традиционно обученные гоплиты или же племенные воители (как яростные охотники за головами из Таврических гор), каждая группа в национальном доспехе, с традиционным оружием и сотней диалектов, — эта колоссальная варварская сила была собрана из Армении, Мидии, Сирии, Коммагены, Адиабены, Аравии, Парфии и Бактрии [448].

Внутри строящегося города находился еще один «бурлящий котел» населения Тигранакерта из каппадокян, евреев, греков, арабов, ассирийцев, жителей Адиабены и Кордуены (Гордиены) и прочих безымянных переселенных народов — в том числе значительное количество профессиональных актеров, — все они были переселены Тиграном и теперь находились в окружении римлян.

Тигран повел свою могучую армию к подножию Таврических гор. Царица Клеопатра была в безопасности в Артаксате, старой укрепленной столице Армении. Но, как и предполагал Лукулл, Тигран беспокоился о том, что римляне могут захватить его младшую жену Зосиму и остальной гарем в Тигранакерте. Митридат не смог защитить свой собственный гарем во время обороны Понта. Возможно, он или Таксил помог спланировать спасение гарема Тиграна на основе новой стратегии удара и отступления. Неожиданно 6 тысяч кочевников прорвали римское окружение, осадившее город. Всадники промчались к башне, грубо схватили жен Тиграна, детей и ценности и поскакали обратно.

С холма, возвышавшегося над рекой Тигр, Тигран и его старший сын (Тигран, от Клеопатры) смотрели на армию римлян, похожих на муравьев, на другом берегу реки. Они казались такими незначительными. Люди Тиграна отпускали колкие шутки о проклятых римлянах, пока его армянские, мидийские и адиабенские полководцы лениво прикидывали, как будут делить добычу. Знаменитая остроумная фраза Тиграна вошла в историю как парадоксальные последние слова: «Если это послы, то их много, если же враги, то их чересчур мало!»

Только Таксил, опытный полководец Митридата, с беспокойством глядел на римлян, облачающихся в сияющие шлемы и доспехи, поднимающих начищенные щиты и штандарты и выстраивающихся в боевой порядок. Где был Митридат? Он был в пути, но не видел необходимости торопиться, ведь он предполагал, что Лукулл будет приближаться осторожно, как он делал это в Вифинии и Понте. Никто не предполагал, что Лукулл спровоцирует сражение [449].

Однако стратегия Лукулла была полностью противоположна тому, чего ожидал Митридат. Серьезно уступая по численности войск, римляне прибегли к молниеносной атаке на громоздкую армию Тиграна. Для Лукулла, скачущего во главе своей армии, в красном плаще с золотыми кистями, в металлическом нагруднике, сияющем в лучах октябрьского солнца, это был звездный час. Наконец-то его люди были впечатлены. Спешившись, Лукулл поднял меч и закричал: «Этот день — наш, мои верные воины!» Он подал сигнал к атаке прежде, чем лучники Тиграна успели выстрелить, и приказал фракийской и галатской кавалерии нанести удар по вражеской тяжелой коннице с тыла, не оставляя ей времени для маневра.

Не веря в то, что такая ничтожная сила могла пойти в атаку, Тигран мог лишь выдавливать из себя одни и те же слова раз за разом: «Что?! Они действительно напали на нас!» Поражение было сокрушительным. Стена катафрактов Тиграна спешно развернулась и отступила, мчась по собственной же пехоте, растаптывая десятки и тысячи. Тяжелая конница Тиграна столкнулась с обозами. Смятение и ужас одолели людей. Римляне резали и преследовали бегущего противника до самой ночи. В кои-то веки легионеры Лукулла следовали командам и не останавливались ради добычи, миля за милей оставляя сияющие доспехи, оружие и украшения лежащими на земле.

Лишенный мечты о легкой победе, в ужасе от катастрофического поражения, Тигран с сыном и приближенными поспешил к предгорью. В порыве чувств царь царей снял свою тиару и передал ее сыну, настаивая на том, чтобы тот спасал свою жизнь. Не желая выделяться как член царской семьи, царевич доверил тиару на сохранение рабу. Отец и сын разными дорогами отступили в горы.

Лукулл потерял всего 100 человек ранеными и 5 убитыми, в то время как, по его утверждению, более чем 100 тысяч пехоты Тиграна и большая часть его кавалерии погибли. Многие сбежали, многие были взяты в плен. Среди пленных оказался раб, хранивший тиару Тиграна: его пленение объясняет то, что мы знаем о личной реакции Тиграна на результат битвы. Древние и современные историки восхищаются этим великолепным поражением, битвой, не знавшей равных. Никогда еще римляне не сражались с противником, настолько их превосходившим числом, и никогда еще они не выигрывали сражение столь уверенно, несмотря на чудовищный перевес. А. Дугган в 1950-х годах описал битву в расистско-колониальных терминах, сравнивая сирийских и месопотамских воинов с «немощным скотом» и замечая, что «пустынные арабы думают только о том, как бы присоединиться к сильной стороне». Дугган даже утверждал, что исход битвы был ярким примером превосходства Запада над «раболепными азиатами» [450].

И все же разномастная, нелепая армия Тиграна, напоминавшая великую многонациональную армию Ксеркса в 480 г. до н. э., до сих пор была невероятно успешна. Очевидно, однако, что многочисленные и многоязычные силы Тиграна страдали от проблем с логистикой, дисциплиной и командованием — очень похожих на те, с которыми столкнулся Ксеркс. Войска Тиграна были плохо подготовлены, стратегия «блицкрига» Лукулла и его опытные легионеры застали их врасплох. Действительно, историки отмечают военные успехи Лукулла: неспешно и осторожно изматывал быстрого как молния Митридата и теперь с помощью скорости и неожиданности разбил тяжелую военную машину Тиграна. И все же, несмотря на все его успехи в битвах, Лукуллу не удалось схватить Митридата или Тиграна и предупредить их возвращение с новыми силами.

Спускаясь с гор в долину Тигра со своими 12 тысячами всадников, Митридат не знал, что битва была уже проиграна. Его сердце упало, когда он встретил первых воинов Тиграна, в панике бегущих прочь. Насчитав тысячи раненых беглецов, несущихся вверх по равнине, Митридат оценил масштаб катастрофы. Можно было бы ожидать, что в этот отчаянный момент Митридат, переживший волну личных несчастий и лишившийся надежды на возвращение даже его собственного Понтийского царства, упрекал Тиграна за его глупое высокомерие и желание спасти только самого себя. Но, как отмечает Плутарх, действия Митридата были в его духе и заслуживали похвалы: вместо того чтобы бросить Тиграна, он продолжил спускаться с гор в поисках своего старого друга.