Адриенна Мэйор - Митридат. Отважный воин, блестящий стратег, зловещий отравитель. 120–63 гг. до н. э.

Но Митридат также серьезно относился к своему греко-персидскому наследию, опыту Дария и Александра. Он рассчитывал на маневренность небольших подвижных формирований, которые могли бы разбить римлян в Армении и восточных областях Понта, где продвижение кавалерии Лукулла было бы сковано неровностью местности. Митридат набрал необыкновенно многочисленную кавалерию, около 35 тысяч всадников и всадниц с Кавказа (между Черным и Каспийским морями) и закавказских регионов. У кочевников Кавказа и степей каждый мужчина и каждая женщина были потенциальными воинами, поскольку оба пола обучались верховой езде и стрельбе из лука (что повлияло на греческие и римские мифы об амазонках). Эта легковооруженная проворная кавалерия верхом на низкорослых лохматых лошадях должна была стать ударной силой новой армии Митридата.

Вероятно, именно во время набора войск Митридат встретил всадницу из кочевников по имени Гипсикратия («Сила гор»). Ее возраст неизвестен, но она могла быть лет на тридцать или сорок младше Митридата. Исходя из ее имени, можно предположить, что ее родиной был Кавказ. Гипсикратия сначала занимала должность царского конюха, ухаживая за его лошадьми; затем она стала его личной прислугой и любовницей. Они вместе наслаждались охотой и верховой ездой. Выносливость и смелость амазонки соперничали с царскими, а учитывая любовь Митридата к литературе, истории, искусству и образованным женщинам, можно также предположить, что она была под стать ему и по уму. Отдавая должное ее «мужественной натуре и необыкновенной смелости», он звал ее мужским вариантом ее имени — Гипсикрат. Отношения Митридата и Гипсикратии напоминают знаменитые мифические пары — Тесея и Антиопу, Ахилла и Пентесилею, Геркулеса и Ипполиту, — он знал также и историю об Александре и царице амазонок с Кавказа. Как мы увидим, Гипсикратия будет поддерживать Митридата в его авантюрах [456].

Митридат и Тигран собрали в хранилищах огромные запасы зерна и отправили послов в Парфию с просьбой прислать денег и войска. Личное письмо Митридата к парфянскому царю приводит римский историк Саллюстий. Написано ли это письмо рукой самого Митридата или нет — предмет спора историков, однако его содержание и стиль соответствуют другим его письмам и речам. Митридат сохранял копии своей переписки — они были обнаружены после его смерти — и действительно имел дружеские отношения с Парфянской царской династией в начале своего правления (они были включены в число его друзей на памятнике на острове Делос). Вот выдержка из письма 69 г. до н. э., демонстрирующего ненависть Митридата к Риму и дипломатию убеждения (так сильно отличающуюся от подхода Лукулла и Аппия) [457].

«Царь Митридат шлет привет царю Аршаку (начало письма). Все те, кого в счастливые для них времена просят принять участие в войне, должны подумать, будет ли им тогда дозволено сохранить мирные отношения, затем — достаточно ли справедливо, безопасно, достославно или же бесчестно то, что у них испрашивают. Что касается тебя, то если бы тебе было дозволено наслаждаться постоянным миром, если бы злейший враг не был вблизи твоих границ и если бы разгром римлян не должен был принести тебе необычайную славу, то я не осмелился бы просить тебя о союзе и понапрасну надеялся бы связать свои несчастья с твоими счастливыми обстоятельствами.

Ведь у римлян есть лишь одно, и притом давнее, основание для войн со всеми племенами, народами, царями — глубоко укоренившееся в них желание владычества и богатств. Или ты не знаешь, что римляне, после того как Океан преградил им дальнейшее продвижение на запад, обратили оружие в нашу сторону и что с начала их существования все, что У них есть, ими похищено — дом, жены, земли, власть, что они, некогда сброд без родины, без родителей, были созданы на погибель всему миру? Ведь им ни человеческие, ни божеские законы не запрещают ни предавать, ни истреблять союзников, друзей, людей, живущих вдали и вблизи, ни считать враждебным все, ими не порабощенное, а более всего — царства».

Митридат критикует лицемерие римлян и их предательство в отношении тех, кого они на словах считали друзьями. «Римляне ограбили Анатолию на 10 тысяч талантов, когда предали Антиоха Великого; они сделали рабом царя Пергама Эвмена; они подделали завещания Аттала III и Никомеда IV, чтобы взять власть над Анатолией». Затем Митридат описывает убийство римлянами трагического героя Аристоника, настоящего сына царя Аттала. То, что он вспоминает восстание Аристоника через более чем пятьдесят лет, говорит о том, что бунт «граждан солнца» все еще помнили на антиримском востоке вплоть до Парфии, места, где зародился персидский культ солнца.

«У тебя большие силы в виде людей, оружия и золота, поэтому я и стараюсь заключить с тобой союз, а римляне — тебя ограбить. Теперь, пожалуйста, и рассуди, что будет в случае нашего поражения: станешь ли ты сильнее, чтобы оказать сопротивление, или же, по-твоему, война окончится? Войне с римлянами нет конца. Они должны быть сокрушены».

Здесь Митридат делает свой выпад: «Заключи с нами союз. Мое намерение, раз царство Тиграна не затронуто войной, а мои солдаты искушены в военном деле, — закончить войну вдали от твоей страны, малыми твоими стараниями, при нашем личном участии; но в этой войне мы не можем ни победить, ни быть побеждены без опасности для тебя». Он заключает: «Нас же они ненавидят за то, что мы мстим за всех порабощенных ими. А ты, владеющий Селевкией, величайшим из городов, и Персидским царством с его знаменитыми богатствами, чего ждешь ты от римлян, если не коварства ныне и не войны в будущем? Больше всего ожесточены они против тех, победа над кем сулит им огромную военную добычу; дерзая, обманывая и переходя от одной войны к другой, они и стали великими. При таком образе действий они все уничтожат или падут».

Митридат потерял своего сильного союзника на Западе. Сертория. Спартак был мертв. Теперь он надеялся убедить Парфию, что Рим несет серьезную угрозу и что в интересах Парфии помочь Митридату и Тиграну. Однако в итоге царь Парфии, проведя переговоры и с Митридатом, и с Лукуллом, отказался помогать обеим сторонам.

Мятеж войск заставил Лукулла оставить мечту о подчинении Парфянской империи. Летом 68 г. до н. э. Лукулл вновь поставил перед собой давнюю цель — вырвать Митридата из-под защиты Тиграна (ведь пока Митридат был жив, он был угрозой для Рима). Легионеры Лукулла согласились отправиться в штаб Тиграна в Артаксате, спроектированной Ганнибалом. Лукулл любил называть Артаксату «Армянский Карфаген» [458].

На пути в Армению римляне, к своему удивлению, не нашли никакого провианта, несмотря на то что стояла середина лета. Высокое армянское плато от 4 до 7 тысяч футов (1,2–2,1 км) окружено заснеженными горными цепями высотой 10 тысяч футов (3 км). На таких высотах фрукты и зерно еще не успели созреть. Воинов постоянно беспокоили нападениями лучники верхом на лошадях. К великому ужасу легионеров, эти воины — мужчины и женщины — совершали набеги типичными для кочевников маленькими отрядами, нападали и разбегались. Римлянам этот способ сражаться казался трусливым. Но он был успешен: легионы находились под постоянным огнем, не имея возможности перевести дух.