Борис Соколов - Рейх. История германской империи

Значительная часть рабочих и солдат во время всего периода революционных выступлений в Германии в 1918–1923 годах оставалась на стороне социал-демократов, что предопределило крах попыток как правых, так и левых свергнуть их правительство. Так, капповский путч в марте 1920 года провалился в результате всеобщей забастовки рабочих по всей Германии, несмотря на то, что занявшие Берлин добровольческие корпуса имели очевидный военный перевес над войсками, оставшимися верными правительству.

В «Моей борьбе» Гитлер неоднозначно оценивал роль в подавлении революции добровольческих отрядов: «В нашем отечестве нашлось немало молодых немцев, выразивших готовность, как они думали, в интересах «тишины и порядка» вновь надеть на себя солдатские шинели и взять ружье на плечо для борьбы против разрушителей страны. Эти молодые люди вновь стали создавать отряды добровольцев. В глубине души ненавидя революцию, они вместе с тем на деле выступили на защиту ее.

Молодежь эта действовала, конечно, с самыми лучшими намерениями.

Подлинные организаторы революции, дергавшие ее за веревочку, евреи оценили тогдашнюю ситуацию трезво и, со своей точки зрения, правильно. Немецкий народ не созрел еще тогда до того, чтобы его можно было бросить в кровавую лужу большевизма, как это удалось сделать в России. Это объяснялось тем, что расовое состояние немецкого народа все же являлось еще более благополучным и единство между немецкой интеллигенцией и немецким населением физического труда еще не было достаточно разрушено. Население России было сплошь безграмотным, чего, конечно, нельзя было сказать ни о Германии, ни о других западноевропейских народах. В России сама интеллигенция в большинстве своем принадлежит к нерусским национальностям и, во всяком случае, к неславянским расам. С тонким слоем интеллигенции в России легко было справиться, ибо между ним и широкими массами народа почти совсем не было посредствующих звеньев, а умственный и моральный уровень широкой массы народа был в России страшно низок».

С точки зрения нацистов, добровольческие отряды, подавив выступления коммунистов и левых социал-демократов, тем самым сделали возможным становление Веймарской республики, этого «уродливого детища» Версаля.

Во все века правители и элиты обанкротившихся империй склонны искать причины поражений в дефектах школьного образования, недостаточно воспитывавшего патриотизм, в недостатке которого обвиняли свой народ, а также в происках совративших его с пути истинного заграничных агентов, будь то евреи, масоны, большевики или «мировая закулиса». Немцы в этом не были оригинальны. Среди окружения кайзера, генералов и политиков правого толка родилась легенда «об ударе кинжалом в спину», который будто бы нанесли мужественно сражавшейся германской армии социал-демократы, и о недостаточном воспитании патриотизма и стойкости в германских школах. Те, кто развязал войну, никак не хотели признать, что сами являются главными виновниками поражения, поскольку вовлекли германский народ в самоубийственную авантюру.

Все эти легенды подхватили молодые праворадикальные политики новой послереволюционной волны, сделавшие идею реванша знаменем своей программы. Не случайно Вильгельм II удостоился одобрения Гитлера, но лишь как сторонник определенной политики, а отнюдь не как личность, способная эту политику с успехом воплотить в жизнь.

Уже после катастрофы 1918 года свергнутый с престола император Вильгельм II сетовал: «Преподавание отечественной истории, которая в особенности должна заставить пламенеть молодые сердца и укреплять в них любовь к родине, ее будущности и величию (такую же картину как образец творчества для благонамеренного историка рисовал шеф российских жандармов Александр Бенкендорф своему будущему преемнику Михаилу Орлову: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно, что же касается ее будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение; вот, мой друг, точка зрения, с какой русская история должна быть рассматриваема и писана». Последний германский император и многие другие в Германии очень хотели, чтобы с подобных позиций писалась и история Рейха. – Б. С), находилось в совершенном загоне. С историей новейшего времени, начиная с 1815 г., учащихся знакомили очень мало («ходить бывает склизко по камешкам иным, итак, о том, что близко, мы лучше умолчим». – Б. С). Школа воспитывала молодых филологов, а не пригодных к практической работе на пользу расцветающего молодого государства немецких граждан… из школ не выходили сознательные немцы… Поэтому я, как кайзер, повел борьбу за школьную реформу… К сожалению, реформа вышла не такой, какую я ожидал, и привела не к тем результатам, на которые я надеялся… Немцы распевали, правда, «Германия превыше всего», но вместе с тем они, по приказанию врагов, позволили свергнуть кайзера, уничтожить империю, подчинившись руководству русских преступников, в культурном отношении стоящих неизмеримо ниже их, и вонзили кинжал в спину своей армии, изнемогавшей в тяжелой борьбе. Если бы немцы всех сословий и званий были воспитаны на чувстве гордости своим отечеством, такое самоунижение большого народа было бы немыслимо. Это унижение, происшедшее, несомненно, при особых, в высшей степени тяжелых обстоятельствах, является тем менее понятным, что в мировой войне немецкое юношество, хоть и переучившееся и не столь закаленное спортом, как английское, совершило поистине неслыханные деяния. 1914–1918 годы показали, чем мог бы стать немецкий народ, если бы он правильно развивал свои превосходные качества».

Фюрер одобрял основные направления кайзеровской политики и сожалел лишь о негодных методах ее исполнения. В «Моей борьбе» он писал: «Я видел в Вильгельме II не только немецкого императора, но прежде всего создателя немецкого флота. Когда германский рейхстаг стал чинить Вильгельму II препятствия в его публичных выступлениях, это меня огорчало чрезвычайным образом, особенно потому, что в моих глазах к этому не было никакого повода. И это заслуживало осуждения, тем более что ведь сами господа парламентские болтуны в течение какой-нибудь одной сессии всегда наговорят гораздо больше глупостей, чем целая династия королей в течение нескольких столетий, включая сюда и самых глупых из них.

Я был возмущен тем, что в государстве, где всякий дурак не только пользуется свободой слова, но и может попасть в рейхстаг и стать «законодателем», носитель императорской короны становится объектом запрещений и какая-то парламентская говорильня может «ставить ему на вид».