Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Согласно Кратким высказываниям Плутарха, спартанские жены и матери имели обыкновение рявкать приказным тоном «С ним или на нем!» своим мужьям и сыновьям, отправлявшимся на войну. Под «ним» имелся в виду воинский щит гоплита. Мужчины должны были либо вернуться домой живыми со щитом (бросить свой щит считалось одним из самых тяжелых преступлений гоплита), либо несомыми товарищами на щите, пав славной смертью. Это выражение звучало на протяжении всей античности. Считалось, что оно сконцентрировало в себе боевой дух спартанских женщин и полное усвоение ими воинских — совершенно мужских — ценностей. В таком же анекдотическом стиле Горго (жену Леонида и дочь Клеомена I) однажды якобы спросила некая критически настроенная — или завистливая — женщина неспартанского происхождения: «Почему это только вы, спартанские женщины, управляете своими мужчинами?», и та ловко увернулась от ответа, выпалив: «Потому что мы, спартанские женщины, единственные, кто рождает [настоящих] мужчин!» [79] Свидетельства подобного рода заставило автора бестселлеров Стивена Прессфилда добавить еще один, полностью вымышленный, фактор в уравнение фермопильских трех сотен в своей книге Огненные врата ( Pressfield 1999). Согласно его истории, Леонид лично отобрал триста человек, обратив особое внимание на вероятное поведение их будущих вдов и на то влияние, которое окажет их преждевременная утрата на боевой дух Спарты в целом. Он основывал свою убедительную интуицию не на каком-либо прямом свидетельстве, а на засвидетельствованной реакции женских родственников спартанцев, либо погибших, либо — что еще хуже — переживших катастрофическое поражение под Левктрами в 371 году (см. главу 4).

Одним из самых выдающихся среди этих настоящих мужчин был бывший спартанский царь Демарат, и Геродот рисует две разоблачительные беседы о спартанцах в ходе подготовки к Фермопилам между ним и Ксерксом. В первой из них, состоявшейся предположительно сразу же после смотра в Дориске, Ксеркс спрашивает с иронией, ожидая отрицательного ответа, хватит ли у греков-лоялистов смелости и духа «поднять против меня оружие и сопротивляться?».

Прежде чем ответить своему господину и хозяину, Демарат обыгрывает понятие истины; эта идея была дорога персам благодаря их воспитанию, особенно персидскому Великому царю, который (как уже отмечалось) клятвенно объявил себя врагом «Лжи». Хочет ли Ксеркс истины, отвечал Демарат, или он просто шутит? Здесь Геродот очень точно схватывает особенность таких бесед между придворным и бесконечным величием Великого царя, обладавшего властью прихлопнуть как муху даже самого значительного из своих подчиненных, например, Мардония, поскольку в его глазах все были равно рабами. Однако у Геродота был еще один пункт на повестке дня — драматическая, воистину трагическая ирония. Ибо Демарат говорил Ксерксу правду, всю правду и ничего, кроме правды, и тем не менее ему, как и Кассандре, не поверили.

Демарат начинает с того, что из всех дорических греков высказывает самое глубокое уважение к спартанцам. Отчасти это отражает тот факт, что большинство греков, поднявшихся на борьбу с Ксерксом, были дорийцами. Но это был также способ сгладить значение формального предательства Демарата по отношению к своему родному городу Спарте. Далее он подробно объясняет, что дальнейшее относится только к спартанцам. Его панегирик покоился на двух основаниях. Во-первых, «они никогда не договорятся с тобой и таким образом навлекут на Грецию рабство». Во-вторых, спартанцы не просто окажут сопротивление, но будут сражаться, как никто другой, независимо от того, как мало их будет и сколь многочисленны их враги. На это Ксеркс отреагировал самодовольной ухмылкой по причине колоссального неравенства между его силами и силами спартанцев. Он согласился, что при благоразумном применении кнута «немногие могут противостоять многим», но даже при условии равенства сил на каждой стороне он сможет заставить персов победить.

Предполагается, что читатель заметит элементарную этноцентрическую ошибку Великого царя. Нет нужды напоминать читателям Геродота, что спартанцы не нуждались в порке, чтобы сражаться на пределе возможного, даже против несравненно превосходящих сил противника. Кнут годится только для рабов, а не свободных граждан. Он уместен со стороны варварского владыки по отношению к своим порабощенным подданным, но о нем не может быть и речи в случае свободных воинов свободного греческого полиса.

Демарат отражает два зубодробительных идеологических выпада. Во-первых, спартанцы «в единоборстве сражаются столь же храбро, как и другие народы, а все вместе в бою они доблестней всех на свете». Во-вторых, причина, почему спартанцы будут сопротивляться, заключается в их сознательно принятом решении не подчиняться никому из людей, особенно абсолютному диктатору (такому, как Ксеркс), а только Закону ( nomos ): совокупности отдельных законов и обычаев, которые они сами выработали, а также общей концепции политической обязательности соблюдения законов. Согласно Демарату, самый значимый закон в данном конкретном случае — это «не покидать поля боя даже при численном превосходстве противника, оставаться в строю и либо победить, либо умереть». Далее Демарат даже сообщает Великому царю, во что тот не может поверить, что спартанцы боятся Закона, как своего господина ( despotês ), гораздо больше, чем даже подданные боятся самого Ксеркса [80] Забегая вперед, скажем, что наблюдается ощутимое и явно сознательное сходство с языком эпитафии о Фермопилах Симонида. У Симонида спартанцы лежат в ущелье мертвыми, «подчиняясь [настоящее время] rhemata спартанцев». Rhemata , буквально «высказывания», производное от того же корня, что и rhemata , спартанский термин, употребляемый для обозначения как основного конституционного закона (источник которого они приписывали Дельфийскому оракулу через своего законодателя Ликурга), так и ряда прочих меньших законов. .

Таким образом, Геродот от имени Демарата утверждает, что существует непреодолимый разрыв между типом политической системы и авторитетом, воплощенном в личности Ксеркса, с одной стороны, и типом, представленным Спартой. Поскольку система Спарты отстаивала свободу, отсюда следует, что система Великого царя поддерживала рабство [81] Мне этот пункт представляется совершенно ясным и бесспорным, хотя Геродот пытался также утверждать, что, по греческим стандартам, спартанское общество было необычайно авторитарным. На самом деле, любая военная дисциплина всегда иерархична и направлена сверху вниз, а Спарта была исключительно военным обществом. . Геродот утверждает, что Ксеркс тем не менее не пришел в ярость из-за откровенного высказывания Демарата, а постарался обернуть их диалог глухих в нечто вроде шутки. Однако последними и дольше всех смеялись спартанцы.