Пол Картледж - Спартанцы: Герои, изменившие ход истории. Фермопилы: Битва, изменившая ход истории

Как бы то ни было, это был не единственный зафиксированный случай xenia на таком высоком спартанско-афинском уровне. Современник Архидама, которого звали Периклид, дал своему сыну имя Афений («Афинянин»). Именно Периклид со спартанской стороны больше всего убеждал спартанцев призвать Афины на помощь против восставших илотов в 60-х гг. V в. в то время, когда командование взаимодействующей афинской стороной осуществлял Кимон, который в 70-х гг. V в. назвал своего сына Лакедемоний («Спартанец»). Несомненно, Переклид и Кимон в принципе верили в спартанско-афинское взаимодействие, но их собственные связи с семьями из другого города должны были укрепить желание сотрудничества, а не конфронтации между двумя государствами.

То же самое менее справедливо относительно Архидама и Перикла. То есть, по-видимому, ранее Перикл решил, несмотря на любые личные отношения или связи, что Спарта, а не Персия была главным потенциальным врагом Афин, и сделал все, что было в его власти, чтобы расширить афинское могущество даже на побережье, в конечном итоге готовясь к большой войне со Спартой. Таким образом, одна из наиболее интригующих побочных сторон, касающаяся причин и развязывания Пелопоннесской /Афинской войны — это семейные отношения этих двух выдающихся фигур. Описаны по крайней мере два эпизода в ожесточенной пропагандистской кампании, сопровождавшей начало войны.

К 432 г. дипломатические отношения между Спартой и Афинами были натянуты до предела, и большинство спартанских граждан уже решили, что Афины неправы и что правильным решением будет немедленное вступление в войну. Решение созрело во время спартанского Собрания, на котором предложили выступить представителям от Коринфа, главного спартанского союзника, и от враждебной афинской партии. Согласно Фукидиду, высказывались только два спартанца, оба видные личности, но по художественным соображениям он мог не упомянуть других, менее влиятельных ораторов. Эти двое были Архидам и могущественный эфор Сфенелаид.

Архидам, как это представляет Фукидид, на самом деле открыто не высказывался против войны, не говоря уже о защите афинских доводов. Его возражения сводились к тому, что, прежде чем спартанцы объявят и вступят в войну, они должны подумать о будущем и использовать это время для дипломатических обменов. Его речь была взвешенной, сдержанной и относительно длинной. Возражение Сфенелаида было классикой лаконичности и нехудожественной туповатости: афиняне виновны в нарушении мира (445 г.) — бушевал он — стало быть, надо отправляться на войну. Возможно, из-за того, что Архидам был старшим из правящих царей (его соправитель царь Плистоанакт находился в изгнании с 445 г., обвиненный в предательстве) и неизбежно должен был возглавить Пелопоннесский союз против Афин, его взгляды внушали уважение, и первый раунд голосования обычным спартанским способом — криком — не был полностью убедительным. Однако Сфенелаид, играя на традиционных для спартанцев опасениях показаться невоинственными, обеспечил подавляющее большинство голосов за немедленное начало войны.

Но фактически спартанцы продолжали дипломатические отношения с Афинами и после этого голосования, и даже после одобрения Аполлоном Дельфийским их решения начать войну. Это позволяет предположить, что Архидам вовсе не утратил своего влияния, что, как кажется, подтверждается одним из ультиматумов, которые Спарта посылала Афинам. «Если, — говорилось в нем, — вы изгоните «проклятых», войны не будет». Эта фраза была кодом для афинского рода Алкмеонидов, над которым тяготело родовое проклятие за святотатство, совершенное два столетия назад в конце VII в. Но Алкмеонидом, против которого в действительности был направлен этот ультиматум, был Перикл, чья мать принадлежала к этому роду. Никто не мог знать больше, чем Архидам, о грехах предков Перикла.

Когда дипломатическое наступление с обеих сторон закончилось, а враждебные действия были готовы начаться вторжением Пелопоннесского союза под командованием Архидама в Аттику, Перикл, испуганный умышленными или же непреднамеренными действиями, которые мог предпринять xenos Архидам для подрыва его власти, «национализировал» свое главное землевладение, т. е. передал его в общенародную собственность. В этом случае Архидам должен был приказать своим солдатам пощадить эти земли от опустошения, в то время как владения других афинян могли пострадать. На практике же оказалось, что Архидам больше всего стремился избежать опустошения всех афинских земель, так как даже после того, как его армия выступила в поход в 431 г., он все еще отправлял своих посланцев мира в Афины. А когда же наконец добрался до Аттики, кажется, потратил массу времени, сделав удивительно мало. Видимо, он был не очень заинтересован в ведении войны.

Тем не менее в 430 г. в начале лета, в традиционный для армий гоплитов сезон, он опять повел Пелопоннесский союз в Аттику. Сильная вспышка чумы в Афинах (но это мог быть и тиф) очень скоро заставила его отойти, и в 429 г. он возглавил пелопоннесскую армию, которая сосредоточилась на осаде афинского союзника Платей, а не на разорении Аттики и угрозе Афинам. В 428 г. он вернулся к модели 431 и 430 г., а в 427 г. был уже виден конец осады Платей, но в 426 г. пелопоннесскими силами вторжения уже командовал Агис II — старший сын и наследник Архидама. К тому времени сам Архидам уже скончался.

Как и предсказывал в 432 г. Архидам, и несомненно отчасти из-за его собственного поведения как вождя спартанцев, Пелопоннесская/Афинская война оказалась не таким уж легким делом для Спарты. И фактически после его смерти она несколько раз принимала дурной оборот, полностью опровергнув предсказания горячих голов, возражавших ему, что потребуется всего лишь два-три года за пределами родины. Поэтому есть что-то, мягко говоря, ироничное в том, что первая десятилетняя фаза войны, как было заведено, названа по имени Архидама II «Архидамовой войной». И даже более того, в действительности он умер прежде, чем истекло менее половины этих десяти лет. В этой книге мы будем говорить о Десятилетней войне точно и описательно, как это делал Фукидид, и примем на веру намерения и цели Архидама ввиду отсутствия доказательств.

Фукидид дал развернутый отчет этого важнейшего для спартанцев решения. Он описывает проведение спартанцами Собрания, назвав сначала иностранных делегатов, а затем избранных спартанских ораторов, включая Архидама. Он изложил собственными словами четыре политические речи. Во-первых, делегат от Коринфа, представлявший единственного самого важного союзника Спарты, настаивал на войне в основном на том основании, что афиняне уже нарушили мирное соглашение 445 г. и в любом случае их следует остановить, и чем скорее, тем лучше. Затем представитель Афин убеждал сохранить, как он заявил, все еще существующий мир. Потом царь Архидам со всем весом родовою авторитета и благоприобретенного престижа и влияния осторожно отговаривал спартанцев от немедленного объявления войны. И, наконец, в заключение один из пяти эфоров этого года, вероятно, наиболее влиятельный среди них, произнес классически лаконичную речь в том смысле, что в этом деле все абсолютно ясно, что Афины полностью виновны и, кроме того, у спартанцев есть моральный долг перед своими союзниками.