Бернгард Куглер - История крестовых походов

В таком же печальном положении были тогда остатки Иерусалимского государства. Главной причиной раздоров и здесь была борьба за правление. Со времени поражения Штауфенов в Сирии, как мы видели выше, престолы кипрский и иерусалимский соединились между собой, но, несмотря на то, великому немецкому императорскому роду еще долго приписывался иерусалимский королевский титул. Конрад IV и даже юный Конрадин именовались королями иерусалимскими, между тем как их современники, король Генрих I Кипрский и его сын король Гуго II (†1267 г.) были называемы только правителями или регентами ( seigneurs ) Иерусалима. Но с этим последним, который достиг только четырнадцати лет, вымер род кипрских Лузиньянов по мужской линии и ему наследовал, как основатель новой династии, его родственник Гуго III, до сих пор бывший принцем Антиохийским [96]. Этот Гуго, который уже за несколько лет до вступления на престол был, за своего несовершеннолетнего родственника, регентом Кипра и Иерусалима, не хотел уже, будучи королем, сносить номинальное главенство Штауфенов, и так как рыцарство Иерусалимского государства было в таком же настроении то ему удалось не только на острове, но и в Сирии быть признанным за настоящего господина страны. Кроме того, ему помогла катастрофа с Конрадином, последовавшая почти одновременно, и таким образом 24 сентября 1269 г. его торжественно венчали в Тире королем Иерусалима. Но хотя Штауфены и не могли более выступить против узурпаторства их прав, но его поступок все-таки нашел с другой стороны угрожающее сопротивление. А именно, двоюродная бабушка Гуго III, престарелая принцесса Мария Антиохийская, по прекращении рода настоящих Лузиньянов, имела такое же юридическое право на Иерусалимский престол, как теперешний его заместитель [97]. Она потребовала также, чтобы Гуго был удален с престола и чтобы она сама заняла его, и, когда она не могла достигнуть своей цели ни обращениями к вельможам Иерусалимского государства, ни жалобами римскому папе, она уступила наконец свои права жадному на земли королю Карлу Сицилийскому за годовую пенсию. Последний, летом 1277, направил в Сирию небольшой флот, под управлением графа Рожера Сан-Серино, завладел Акконом и потребовал, чтобы ему присягнули как королю Иерусалимскому. Гуго мог только слабо сопротивляться этому нападению. Кипрское рыцарство потребовало от него и добилось, что вне родного острова оно служило своему королю оружием только четыре месяца в году, а с большинством иерусалимцев, а именно с самыми сильными и самовольными жителями Аккона, венецианцами и тамплиерами, Гуго, между тем, совсем перессорился. Попытка взять Аккон, которую король сделал еще в 1277 году, не удалась самым жалким образом, и только через шесть лет, когда силы его противников были глубоко ослаблены Сицилийской вечерней, он мог надеяться на лучший успех. Осенью 1283 г. он вооружился в Тире к войне, но заболел там и умер 26 марта 1284 года. Его старший сын Иоанн наследовал после него правление Кипром, но умер уже 20 мая 1285 года, раньше, чем успел предъявить свое право на Иерусалимский престол. Только младшему сыну Гуго, королю Генриху II, удалось летом 1286 г. изгнать сицилийцев из Аккона и снова объединить в одних руках престолы обоих небольших государств.

В продолжение тех лет, когда султан Килавун пролагал основание своему позднему могуществу, христиане вредили себе не только борьбой за правительственные права в остатках графства Триполисского и государства Иерусалимского, но вскоре после того и госпиталиты осмеливались делать дерзкие грабительские набеги в мусульманскую область из своей сильной крепости Маркаба, которая возвышалась на почти неприступных скалах на берегу к северу от Триполиса. Килавун был очень раздражен этим. Но так как он именно в то время отправлялся в поход против монголов, он снова согласился на мирный договор на десять лет с госпиталитами, когда они пожелали возобновить с ним перемирие. Когда затем он одержал решительную победу при Гимсе, то к нему обратились и тамплиеры с другими вельможами и рыцарями христианской Сирии и смиренно просили о такой же сделке. Султан исполнил их просьбу, без сомнения, потому, что не хотел тотчас вслед за тяжелой войной с монголами вызывать крестоносцев на последний бой за их существование, и таким образом с 1281 до 1283 года состоялся целый ряд договоров с рыцарскими орденами, графом Триполисским и властями Аккона, по этим договорам за христианами повсюду обеспечивалось перемирие на десять лет, десять месяцев и десять дней, а христиане обязывались за это нигде не усиливать укреплений, и исключая немногих, прямо указанных мест, и извещать султана за два месяца о приближении новых войск пилигримов.

Но мир на таких основаниях не мог держаться долго. Этого не допускали ни высокомерие и раздоры партий среди христиан, ни стремление Килавуна к покорению всей Сирии. Кто первый нарушил договор, неизвестно: мусульманские историки утверждают; что султан снова взялся за меч только законно отмщая за вероломство христиан. В апреле 1285 г. он, после приготовлений, которые держал в тайне, появился внезапно перед крепостью Маркабом и, подкопав стены, принудил его к покорности. Потом он обратился к высокой башне с толстыми стенами, Маракии, которая лежала немного южнее Маркаба на скале в море на расстоянии двух выстрелов из лука от берега. Без военных кораблей нельзя было взять этой башни, а так как Килавун располагал только сухопутными войсками, то он угрожал триполиссцам опустошительным нападением, если они не заставят Бартоломея, властителя этой крепости на острове, добровольно ее очистить. Боэмунд VII был поставлен этим в очень трудное положение, потому что Бартоломей, суровый и храбрый воин, хотел удержаться во что бы то ни стало. Наконец князю удалось сломить непоколебимый дух упрямца. Сильный оплот был покинут гарнизоном и разрушен общими силами христианских и мусульманских рабочих.

При этих успехах Килавуна христиане смертельно напугались и снова просили мира. Больше всего боялись армяне, потому что вследствие долголетнего их союза с монголами, мусульмане особенно должны были их преследовать своей ненавистью. Султан еще раз согласился на перемирие, за что армяне должны были, правда, обещать ежегодную уплату чрезвычайно большой суммы денег, а также и в некоторых других отношениях оказывать мусульманам свою покорность. Кроме того, дорого купленный мир, в сущности, состоялся только потому, что Килавуну до продолжения войны с христианами хотелось сделать совершенно безвредными нескольких знатных лиц внутри своего государства, а именно эмира Сонкора, некогда его соперника. Как только ему это удалось, он снова направил свое оружие против крестоносцев. На этот раз он двинулся к Лаодикее, где с некоторого времени христиане снова утвердились и откуда они вели громадные торговые сношения с внутренними магометанскими землями, что наполняло завистью и соревнованием египетских купцов. Но этот важный город нелегко было бы завоевать, если бы его укрепления не было незадолго до того наполовину разрушены землетрясением. Но и так осада представляла большие трудности, потому что судьба города зависела от обладания стенами и башнями, которые воздвигнуты были на одном острове в гавани, и крепость вместе с окружающими и принадлежащими к ней замками сдалась победителю только тогда, когда воины султана провели каменную дамбу до острова и осыпали крепость снарядами своих военных машин.